И вправду загрохотало. И дверь оная едва ль не выгнулася, но устояла.
– Хороша у тебя защита. Сама не пригласила б, я б и не вошел… и в Акадэмию… знаешь, мне и вправду не нравится, когда кто-то пытается волю свою навязать. Я и при жизни-то отличался любовью к свободе, после смерти же и вовсе… но ничего, мы еще поквитаемся, верно? Ты же знаешь, как это важно, правильно сформулировать желание…
Тварюка мне подмигнула.
– Так что, Зослава?
– Я…
– Нет…
– Я согласна. Я… выйду замуж за того…
– …человека…
– …человека, – повторила я. – Который покажет мне вторую половину монетки. И буду его женой до самой смерти.
– Чудесненько! – тварюка радостно всплеснула руками. – Видишь, как все просто. И стоило упрямиться? Вон, трое девок померли, уговаривая… а ведь такие молодые, им бы жить и жить…
Он головой покачал укоризненно, будто я виновная была, что он девок убил.
– Но мне пора. Не забудь, Зослава…
Дверь шипела.
И скрипела.
И почти поддалась уже.
Бабка моя крутанулась на каблучке, а после со вздохом, со стоном протяжным наземь осела грудой тряпья цветного. Тут-то я к ней и кинулася.
Живая!
Божиня милосердная… живая…
– Зослава…
Дверь вот-вот хрустнет, и… я подняла половину монетки и к Люциане Береславовне повернулась:
– Вы молчите… и я не скажу.
Побледневшая, она кивнула. Только руку к носу поднесла, вытерла кровь кое-как. Улыбнулась неловко:
– Простите. Я и вправду… несколько самоуверенна.
От тут-то дверь и не выдюжила…
Глава 32, где все одно нема покою Зославе
Черемуха не цвела.
А запах стоял. Я вдохнула его, терпкий и густой, запах белых цветов и весны. Вспомнилося вдруг, что на черемухов цвет завсегда заморозки приключаются. И в этым годе будут.
…хорошо б яблоням до этого сроку отцвести. И вишне. На вишню попасть не выйдет, аккурат практика, а вот на яблоки получится.
Надеюсь.
Я гуляла по саду.
Просто так… без цели, без смыслу… стараясь выкинуть из головы мыслю, что зазря все… нет, бабка оправится, в том Марьяна Ивановна уверена. Самолично ею занялася, сказала, что случай редкий. Мол, нечасто в нынешние-то времена просвещенные встретишь духа неупокоенного.
Где его бабка подхватила?
Я не ведаю.
Не в Барсуках, ясное дело. И значится, как сил наберется, в Барсуки-то и поедет. Пускай тетка Алевтина за ею приглянет… бабка-то слаба сделалась, капризна, что дите малое, но бают, сие нормально.
Душу ейную крепко потрепали.
И разуму досталося.
