Но жила.

Стенка заветная перед самым носом выросла.

– Давай. – Евстигней к ней спиною прижался. Дышал он часто и быстро, да не от бегу. Волшба евонная, видать, многие силы потянула. – Ты сумеешь. Цепляйся за выступы и…

– А ты?

Как бросить?

– А я… – он плечом дернул. – Швы разойдутся. Жаль будет… аккуратные…

Швы, значится.

Я встала.

Нет уж.

Коль помрем, то вдвоем. И то, где это видано, чтоб девки приличественные по стенам тараканами лазили.

– Зося, не дури, – попросил Евстигней, руки вытягивая.

И заскрипела земля, пошла трещинами, вспучилася пузырем под тварью да схватила ее за ноги. И зверюга заревла, забилась, выбираясь из ямины.

Будь та поглубже…

Стихал песчаный вихрь.

А Евстигней покачнулся и оперся спиной о стену. Сел бы, да придержала. Негоже царской особе на земле валяться.

– Дура ты, Зослава, – сказал он и носом шморгнул, а из носу того кровяка ручьем хлынула.

– Какая уж есть.

– А у меня сил больше не осталось… если вдруг выберемся… мало ли, чудеса бывают…

Тварюка выкарасталась из ямины и медленно подступала к нам. Безмозглая, а сообразила, что деваться нам некуда. Она прихрамывала, и единственный глаз почти потух, и свечения поубавилося…

– …помалкивай, что я тут… нам такого знать не положено. Вот мы и не знаем, – Евстигней все ж наклонился, горсточку камней подбирая.

Ему знать не покладено, а мне… я и не знаю.

Вот про щиты – это да. И поставлю новый, уж не ведаю, как надолго хватит его, а порой и кажная минуточка золотого дороже.

Про шары огненные, каковые тварюка есть, что мыша крупу.

Про… про плеть, но с нею у меня никогда не ладилося. Силушки-то довольно Божиня отмерила, а вот умением я обделенная. Силилася-силилася, да ничегошеньки на том практикуме и не высилила… а если… не, дурная мысля, не иначей, как со страху в голову вбилася.

Зудит.

Гудит.

Мухою надоедливою осенней.

Сила… она ж сила и есть… как молот кузнечный. Небось при умении им и подкову сотворить можно, и цветок железный. А шваркни молотом по голове, и всяк загудит… и ежели я… как учили…

…я закрыла глаза.

Так-то оно спокойней, ежель не видеть тварюку, которая ухмыляется, дескать, скоро свидимся, Зослава. И обниму тебя так, что косточки сахарные захрустят.

Нет уж.

Сила… с медитациями у меня по-прежнему не ладилося. И в классе учебной не спешили раскрыться внутренние потенциалы и возможности. Но ныне – вот и вправду переполохалася я знатно – почуяла вдруг силу свою.

Огненным комом.

И ветром.

И землею сразу, ветром тем иссушенною…

Была она сила, что колодец бездонный. Ведрами черпай, кадками – а все одно не вычерпаешь, не высушишь. И я потянулася к ней.

Выпустила.

Выплеснула в оскаленную харю тварюки вихрем огненным, бурей ледяною. Как оно выходило все и разом – сама не поняла, да