темноты.
– Одной? – Он окинул ее неодобрительным взглядом, но девушка не обратила на это внимания.
– Но я попалась, и он оттащил меня обратно в дом. Ты проспал последние два дня.
Два дня. Боже. Всего три дня до назначенного стариком срока?
Его сердце заколотилось от страха – за нее, женщину, ответственную за эту безумную погоню.
– Те, напавшие на нас, их поймали?
Ее руки продолжали его поглаживать, и он жадно тянулся к ее прикосновениям, чтобы она не отстранилась.
– Увы, нет. Жаль. Думаешь, это стражи?
Наверняка. Выслеживали Роуз и наткнулись на столь же ценный подарок судьбы в лице Этты. Черт возьми, они и дня провести не смогли без того, чтобы их поймали. Каким никчемным защитником он себя показал!
– Тебе жаль, что меня ранили, а не того, что ты за ней побежала, – многозначительно изрек Николас, радуясь твердости собственного голоса. – Это в самом деле была Роуз?
– Да, собственная мать бросила в меня нож. – Этта покачала головой: – Не могу дождаться, когда ей расскажу.
– Она тебе что-нибудь сказала?
– Только то, что никогда не даст Сайрусу и какому-то Генри забрать астролябию, – сказала Этта. – Я не успела даже рта раскрыть, чтобы объяснить: мы не отдадим ее никому из них.
Он знал, что время пришло. Знал, что, кроме простого желания ее увидеть, он позвал ее сюда, чтобы наконец-то раскрыть правду.
Но теперь, когда Этта была рядом с ним, со своим милым лицом и светлым сердцем, он поймал себя на том, что застрял.
«Кружного пути нет, – подумал он. – Только прямой».
Девушка откинула одеяло, и Николас наконец освободил руки; вновь обретенную подвижность он использовал, чтобы дотянуться до ее ладоней и прижать их к своей груди. Он знал, что Этта чувствует, как бешено скачет его сердце.
Она резко нахмурилась. Этта выглядела такой усталой, и Николас не сомневался, что послужило тому причиной.
– Что такое?
– Я должен тебе что-то сказать, – начал он. – А ты должна позволить мне договорить до конца. Это важно.
– А до утра не подождет? Тебе нужно отдохнуть…
Как похоже на Этту: видеть, что его светильник угасает, и отрицать это до последнего.
– Я не был честен с тобой. Я не могу ждать.
Этта отстранилась, но он держал ее за руки, словно на якоре.
– Я не просто пошел за тобой через проход… Да, я волновался, что ты подвергаешь свою жизнь значительной опасности, но… после того, как ты вышла за дверь в ту первую ночь, пошла спать, Айронвуд обговорил со мной новые условия. – Горло сжалось, и юноша на мгновение сбился с мысли, почувствовав жгучую боль в боку. – Что я пойду с тобой, займусь этим делом и удостоверюсь, что ты не попытаешься сбежать с астролябией или иным образом обманешь его. Я собирался принести ему астролябию, Этта, с твоего согласия или без него. В обмен он бы уступил мне свои владения в Вест-Индии – огромное состояние. Теперь я знаю, что оно перестанет существовать, как только он изменит прошлое и создаст новое будущее.
Этта покачала головой, пальцы, сжимающие его пальцы, ослабли. Несколько мгновений он был уверен, что она вот-вот заговорит, но это была лишь игра света свечей.
– Скажи что-нибудь, – прошептал он. – Пожалуйста… скажи, что презираешь меня за то, что скрыл правду, что никогда не простишь… скажи что-нибудь, только не скрывай от меня свои мысли.
– Скажу, – спокойно ответила она, неотрывно глядя на него сквозь упавшую на лицо прядь волос. – Вот только придумаю, как лучше вырезать из твой груди сердце и съесть его.
Из его груди вырвался слабый смешок.
– Хотел бы я, чтобы ты так и сделала. По крайней мере, тогда бы ты увидела, как я раскаиваюсь, какую безграничную власть ты захватила надо мною, с той минуты, что я увидел тебя.
Этта закрыла глаза и отвернулась, пытаясь скрыть выражение лица… словно могла спрятаться от него спустя все это время.
– Я не хочу, чтобы ты… говорил что-то вроде этого, потому что чувствуешь себя виноватым. Хотела бы я, чтобы ты рассказал мне все с самого начала?
