измена у нас в бункере изменой не считается, ведь надо родить потомство и восстановить население, если хотим жить». Марину передернуло. Ей претила сама суть вынужденного промискуитета, царившего в убежище.

– Кто ушел? – наконец спокойно спросила девушка.

– Андрей! – хором воскликнули спорщицы.

Андрюша Паценков. Их бывший однокурсник. Политолог, сынок богатого папочки. Да, девочки нашли себе подходящего мальчика. Тут даже разбираться особо не стоило, Андрюша ходил по рукам и затаскивал к себе в постель (если можно было так назвать жесткий матрас, застиранную простынь и вытертое одеяло) большую часть непритязательных и несчастных девчонок бункера. А дураком он отнюдь не был. Умный, проницательный и хитрый, прирожденный руководитель, умевший расставить все по местам и по полочкам, несколько старше общей массы населения бункера – к тому моменту он закончил аспирантуру, – Паценков пользовался бешеной популярностью в женской среде. И был также близок начальству, хотя знал не в пример меньше Алексеевой. Сколько раз Григорий Николаевич пытался свести их вместе, увещеваниями, угрозами и обещаниями пытался поженить и сделать из Марины и Андрея полноценный тандем, связанный узами брака, пусть и странного, нового, чтобы они вдвоем смогли управлять бункером после его смерти! Самодовольный, хитрый управленец Паценков порой раздражал Марину, а суровая, отчужденно-холодная Алексеева не смогла бы заманить Андрюшу в свою постель даже под дулом пистолета, даже если б вдруг сошла с ума и пожелала бы этого. Слишком разные, они не могли ужиться ни как пара, ни как начальник и заместитель в будущем, как того желал Кошкин…

– Значит, Паценков? А сам он где? – поинтересовалась Марина, не наблюдая виновника скандала среди находившихся на этаже.

– Попросился грядки копать, – ответил за девочек подошедший Петя. Сегодня как раз была его смена работы на подземной ферме, и он только что ушел оттуда на обед. – Пашет как миленький, по колено в грязи. Сегодня как раз разрыхление и полив.

Марина рассмеялась.

«Вот хитрец! Понял, что его тоже могут примерно наказать с публичным выговором при всем бункере, и смылся на плантацию добровольно. Браво, Паценков! Просто класс!» – с усмешкой подумала она. Так мастерски лавировать и искать себе выгоду умели немногие. Поэтому Андрея прочили в руководители в случае смерти Григория Николаевича. Он-то умел найти единственно верное решение, и не только для себя.

– Ладно. Олеся, тряпку в руки и марш мыть стены и пол на верхнем ярусе. Ангелина – то же самое, но на втором этаже. Бегом, девчонки! – весело поторопила их Алексеева.

Смутьянки молча кивнули и пошли в кладовку.

– Вот ведь коза! Сама, наверное, с начальством спит, а нам приказы раздает! – послышалось за спиной ехидное шипение.

Марина медленно обернулась. С ее губ не сходила насмешливая улыбка, но в глазах плескалось отчаянье.

– Барышни, не вашего ума дело, с кем и зачем я сплю и почему близка начальству. А за то, что лишний раз открываете рот, я добавляю вам два дежурства на плантации, – совершенно спокойно проговорила заместитель начальника бункера.

«Думаете, жизнь у меня легкая и приятная? Григорий гоняет и в хвост и в гриву. Марина то, Марина это, и попробуй не сделай, мигом внеочередную вылазку назначит. Лично мне, ага, к какому-нибудь складу за три километра. И скачи там в «химзе» между машинами, ковыряйся. Что-то неправильно сделаю – крику будет на весь бункер. Фифы этакие, думают, мне сладко живется тут. Пожаловаться некому. Никто меня не пожалеет, только Петька разве, но он пока додумается, уже и не надо. Кто в первую вылазку пошел? Марина, конечно. На жмуров смотреть, которые там, в машинах остались. Со складов гермомешки с тряпками для этих овец таскать – Марина. Разведчика нашел Григорий, мать его. И эти тоже, нашли козу отпущения. Сразу я виноватой оказываюсь!» – раздраженно думала заместитель начальника бункера, поднимаясь в свой кабинет. Гнев и обида кипели в ней как в котле, щеки пылали. Несправедливое оскорбление задело за живое, ранило снова и снова.

Девушка дернула ручку двери. Крик застыл в горле. Возле ее кровати в луже крови лежала Аня. В ее руке был зажат пистолет Марины.

– Помогите! – тонко, совсем не свойственно для нее крикнула Алексеева, сползая по стене. А в груди зрела и разрасталась неминуемая истерика.