Микаэль поднялся из-за стола.
– Ты хорошо решил, – негромко сказал он и неторопливо прошел к двери, та слабо скрипнула, открываясь.
– А повернуться к тебе спиной я бы и прежде не испугался. Ты вроде не из тех, кто бьет сзади.
С этими словами и вышел. За окном чуть слышно зашуршал дождь, несильный, но по-осеннему монотонный.
3
Когда лязгнул засов на двери, Иржи не пошевелился. И даже глаза не открыл – прикинулся спящим. Глупо, конечно, – разве уйдут тюремщики, если увидят, что узник спит? Растолкают, еще и кулаком по ребрам пройдутся. А все одно: тянешь невольно время, отсрочиваешь неизбежное.
– Вставай.
Ну хоть без кулака обойдется – отведут в допросную небитого, не станут у палача хлеб отнимать. При мысли о дыбе Иржи стиснул зубы. Даже если он не станет молчать, пытать все одно будут – чтобы убедиться в искренности, да и просто «для порядку».
– Ты не спишь. Вставай.
Иржи повернулся на лежанке. Ну надо же – наемный меч Иоахима припожаловал. Тот самый, что скрутил на площади неудачливого Пороха, как малого ребенка. И которого до смерти ненавидит малыш Марек.
– Эк вы затянули-то. Я думал, раньше обо мне вспомните.
– Раньше не получилось.
Иржи замер. Что-то не понравилось ему в словах Микаэля.
– А где… стражник? В прошлый раз меня стражники вели.
– Тута я, тута, – в двери протиснулся Стефан – грузный и неопрятно одетый детина; был он неповоротлив, точно раскормленный боров, но и весьма силен – с тяжестью его ручищ Иржи уже имел несчастье познакомиться.
– Ну шо, дождался своего часу, убивец, – толстяк насмешливо гыкнул. – Ужо мастер Бьорн подпалит тебе…
– Просто веди его, – прервал Стефана Микаэль. – Не болтай.
Недовольно скривившись, толстяк все же послушался – было заметно, что инквизиторского цепного пса он опасается. Пухлая, но крепкая рука «помогла» Иржи подняться и толкнула к двери:
– Пшел, кр-рысоед!
Каменный пол, босые ноги… зябко. Или это от страха в озноб кидает? Иржи не сомневался: сегодня вывернутыми руками он не отделается, сегодня будет по-настоящему жарко. Выдержит ли? Скрывать ему особо нечего, но как бы не дать слабину перед папской гадиной, не опуститься до слез и позорной мольбы.
– Что хозяин-то ваш? – подал голос Стефан. – Бают, скверно.
– Так и есть.
– Ишь… А этого все едино к себе требует.
– Дело превыше всего.
Изумленный, Иржи даже не сразу понял, что они прошли
Оказалось, наверх, из подвала, и потом – еще этажом выше. И с каждым шагом, с каждой каменной ступенькой Иржи все меньше нравилось происходящее. Обостренное чутье прямо-таки кричало ему: «Не так тут что-то! Не так!» Но что не так? Или… кто?
Поднявшись по узкой каменной лестнице, они внезапно остановились. Микаэль придержал стражника за плечо и, когда тот повернулся, сказал:
– Все, можешь обратно идти. Дальше я сам.
– Как так? – удивился толстяк. – А как же того… у двери покараулить?
– Нечего тебе делать под дверью святого отца, – тон телохранителя стал суровым, но Стефан, вопреки ожиданию, не отступил.
– Ты мне не указывай, наемник, есть чего, аль нету чего, – набычился он. – Мое дело – стеречь тут все, за тем поставлен. Да не тобою, а самим господином Глассбахом. И без моего пригляду убивец никуды не пойдет. А опосля той бучи, кою твой «святой отец» учинил, ты спасибо скажи, что твои
Микаэля, похоже, отповедь стражника смутила, он замешкался с ответом, зато не удержался от вопроса Иржи:
