Тяжелый нож угодил чудищу в шею. Тварь взревела с присвистом, одним движением выдернула ранивший ее клинок и ловко отмахнулась от другого. Широко взмахнула ручищей, целя в Микаэля, – такому бы замаху, да косу побольше… Нюрнбержец не позволил себя достать, распластался над землей и выбросил вверх меч – прямо под страшный удар. С мрачным удовлетворением Девенпорт увидел отлетающие пальцы, каждый из которых длиной и толщиною походил на коровий рог.
От рева в ушах зазвенело. Больно гадине! Значит, добрая сталь ей не по душе!
Не давая себе ни мгновения на роздых, наемник рванулся к «обезьянищу». Микаэля вторым взмахом страшной руки все-таки отшвырнуло прочь, но Оливье уже оказался рядом и шанс свой не упустил. Скимитар вошел в мохнатый бок мало не до половины… да там и остался, вырвавшись из сжимавшей его ладони. Оказалось, тварь умеет бить не только руками: пнула капитана – только держись. Девенпорта приподняло, пронесло над землею и приложило обо что-то мягкое.
«Нужно встать, Оливье, нужно…»
– О-о-ох…
Сквозь мутную пелену боли он смотрел, как медленно, но неотвратимо поворачивается огромная туша. Микаэль был уже на ногах, и чудище как будто решало, на кого ему броситься первым. А потом… что-то черное заслонило монстра от наемника. Громадный конь – черный как смоль, пронесся между капитаном и его жутким противником. Фигурка на спине жеребца показалась совсем маленькой и хрупкой. Ребенок? Какого дьявола здесь делает ребенок?!
Удивительный всадник поднял руку, над головой у него сверкнула сталь. Да малец умом повредился! Медведеобезьяну только здоровым кулаком двинуть – и он коня в кровавый фарш сомнет, а седока и подавно!
Но случилось странное: чудище помедлило с ударом, а когда вороной жеребец ястребом пронесся мимо твари, тонкая фигурка стремительно и грациозно наклонилась в седле. Длинный клинок свистнул, точно плеть, высек из мохнатой шеи веер карминовых брызг. Несколько мучительно долгих мгновений страхолюдина еще стояла с отведенной в замах лапищей, затем ноги ее подломились, и могучее тело повалилось, сминая низкие елочки.
– Хребтину ему перерубила, – подошедший Микаэль покрутил головой. – Ловко!
– Проклятие, – Девенпорт лишь сейчас сообразил, что лежит на собственной мертвой лошади – верная кобыла определенно спасла хозяина от нескольких переломов… Жаль, не от всех.
– Встать помоги… ох, merde! – Тут до него дошло. – Пере… рубила?
Черный конь возвращался, и Оливье разглядел, наконец, всадника… всадницу! Не ребенок, да и не такая уж маленькая на деле. Это мужское платье виновато – сбило с толку, а коняга под фрау и впрямь изрядный, настоящий великан среди лошадиного племени.
Возле поверженного чудища вороной послушно замер, подчиняясь хрупкой, но уверенной хозяйской ручке. На двух потрепанных воинов глянули сверху вниз зеленые глаза – насмешливые и тревожные.
– Похоже, я поспела вовремя, – сказала баронесса фон Йегер.
4
В дорожный мешок не желали вмещаться ни сменная сутана, ни толстый том бревиария, не говоря уж о походном сундучке с лекарствами. Иоахим уже дважды вынимал вещи и пытался уложить их снова, но все безуспешно – эту науку он позабыл с тех пор, как в поездках его стали сопровождать подчиненные. По пути в этот медвежий угол мешок разбирал и укладывал Кристиан… О-о, будь ты проклят, мерзейший юнец!
Воспоминание о разговоре с Кристианом уязвляло сильнее всего. Почему он не смог ответить неблагодарному змеенышу? Почему его, умелого оратора и ветерана диспутов, настолько выбили из колеи слова какого-то несмышленыша? Слушая обвинения юного писаря, он был словно на суде курии – только и мог, что безропотно принимать чужой приговор. Каждое слово Кристиана ложилось на плечи неподъемными глыбами
И будь проклят ты, Оливье Девенпорт! Будь проклят твой хозяин, фрайхерр фон Ройц, чертов рыцарь чертовой короны! Много власти забирают себе светские правители, а ведь церковь, имей она те же возможности, добилась бы не в пример большего! О-о, сколького бы сумел добиться он, если бы не гнусное предательство тех, кто должен был стать опорой! Двуличные фарисеи! Будьте вы все прокляты!
Мысли скакали обезумевшими лошадьми. Ненависть к послушнику и барону, разочарование от провала, страх перед грядущим вердиктом Святого престола, куда предстоит вернуться с повинной головой, ибо подвел и не оправдал доверия иерархов, – все сплелось в единый клубок. Разум затянула алая пелена ярости, в жилы будто вливался медленно действующий яд, и спасения не
