– Да, Петро, говори?

– Разведка докладывает: в четырех километрах от нас к юго-западу – немцы-трофейщики[66], до взвода, барахлятся в разбитой колонне наших войск.

– Тревога! Поднимай всех, но помни: мы партизаны, поэтому – шепотом.

Ну вот, вроде как все же начинается типический перенос. Здрасте, я теперь попаданец! Только лучше попаданцем быть, чем впопудавцем (или убрать это слово, а то гомофобом обвинят?).

– Товарищи бойцы, сейчас все выходят и строятся! Раненые, медики, саперы и танкисты тут остаются. Просто не хочу рисковать вашими жизнями, каждый из вас чей-то брат, сын и отец, и должны жить, служить и даже погибать лучше по своей специальности. Вот и отдыхайте пока. Все равно оружия на всех нету. Нужна будет помощь – позовем… А! – танкисты, кто в карауле был: винтовки и автоматы передать пехоте! Хотя нет! Отставить! То есть пять штук оставьте здесь, на всякий случай.

Поразмыслив еще немного (ну не командир я, даже не сержант уже давно, а мирный адвокат! Потому и тяжко мне), решил «в набег на неразумных хазаров» взять не больше двух десятков, включая разведчиков. И оружия больше нет, и патронов маловато. Не посылать же народ в атаку по заветам будущих либерастов – с одним стволом на троих.

В результате взял с собой почти одних погранцов. Уже на ходу вспомнил, что надо бы и распланировать наши нападения. Что-то я совсем невоенным стал за минувшие со службы годы. Аж стыдно. Надеюсь, не покраснел, а если и покраснел, мне пофиг, чай, не поп-звезда.

– Онищук, показывай куда идти, а пока давай распланируем, как нападем. Сперва расскажи, что они конкретно там делают и какое у них местоположение. Причем давай в деталях.

– Два мотоцикла стоят, без водителей, только в колясках сидят за пулеметами, стерегут, остальные – человек двадцать собирают все необходимое и ценное с разбитой колонны. Точно сосчитать не получилось. Укладывают в три грузовика, которые там стоят.

Так… Организовывать нападения меня и во время службы не учили… Буду импровизировать и надеяться, что немец пока в прибалдении от побед и оттого не особо осторожный. Ну, и тыловики там, скорее всего, чай, не «Бранденбург» же тут барахлится и не Отто Скорцени. Который, впрочем, тоже пока не диверсант, а «пиджак» в дивизии, осаждающей Брестскую крепость (помню, сильно удивился, когда про это у Р. Алиева прочитал!).

– Ну, ребятки, с богом, за Родину! – кричу я и начинаю стрелять по немцам.

Остальные ребятки не сразу, но начали стрелять, блин, я своим преждевременным выстрелом немца, конечно, завалил, но этим же выстрелом, видимо, предупредил врага. Ибо немцы сразу попадали, а из мотоциклов по нам вдарили очередями пулеметчики. И неплохо так вдарили, десять наших пали с разной тяжести ранениями. Пока мы приходили в себя от этих проклятущих очередей, немцы опомнились, ползком расхватали оружие и обернули нас из куля в рогожу (что это значит, я не знаю, но чувствую). Потом на звуки побоища прибыла фельджандармерия, и нас взяли в классическую вилку. Уже в который раз на моих глазах убили Онищука, а затем и Мамбеткулова. Ну и классика жанра, меня снова взяли в плен, сзади кто-то приложил прикладом, мало мне не показалось, да и много не показалось, мало того, ничего не показалось. Было ощущение, что просто отключили свет, ну и звук сразу тоже.

Очнулся я позже, все конечности связаны, напротив немец стоит и пистолет мне в харю. Увидев, что я открыл глаза, фашист зовет своего офицера, тот приближается.

– Их нихт шпрехен ин дойч, ай донт спик ин инглиш, адерстенд ферштейн зи дойче швайне? – говорю я, выражая свое мнение в отношении коллаборационизма.

Тот начинает что-то втирать на своем колбасниковском языке, а мне полкило. Я решил для себя, к немцам или в плен мне пути нет, не мое это.

– Киде находиться русиш офицерен, – спрашивает меня другой немец, видимо, толмач.

– Я есть русский офицер, и чо?

– Говорить с господин немецки официр культурно, а то ми тебья стреляйт, ферштейн зи?

– Плевать! Я вас на… короче я вас на утесе своем вертел, всосал? С врагами никакой культурности.

– Я плехо понимайт, говорит мине, где есть русиш генерален, гиде есть исчо русиш бандитен унд Роте армия?

– Слышь, гондуан, тебе что, не ясно? Стреляй на фиг, и давай побыстрее, у меня нет времени. Помни, Гитлер капут, но вообще не пасаран, Гарри Поттер и хай живе Радянська Украина, все, пошел в жопу.

Видимо, сильно я достал фашистов, ибо они молча стали готовить меня к повешению, через ветку березы перекинули веревку и на конце сделали удавку. Ну, этим методом меня еще не убивали. Немцы готовили виселицу нарочито долго и театрально, ну я понял, что это психологическая пытка, а мне-то пофиг, мне того-то и надо. Жду и не шелохнусь.