использовали.

Зато стена сохранилась.

И бумаги доставили.

Десять лет.

И смерть альва-полукровки. Дело открыто. Дело отправлено в Архив. Единственное, что интересно в нем, снимки с похорон. Черно-белые, строгие, но в то же время яркие.

Ги, который изо всех сил изображает скорбь, однако камеру не обманешь. И она вытаскивает на всеобщее обозрение именно скуку. Ги играет, но игра надоела ему, и он вот-вот сорвется.

Пьет.

И провожает маслянистым взглядом официанток.

Зверю Ги тоже не нравится. Зверь чует в нем гнилье даже через глянец фотобумаги.

Вельма — другое дело. Ей траур к лицу. И само это лицо бледно, если не сказать — безобразно бледно. Альвы не бывают безобразными, это вопрос восприятия, внушенного издревле почтения к представителям Старшей крови, но сейчас…

Слишком тонкие черты лица.

Чересчур длинный нос, а скулы неправдоподобно остры. И взгляд… тому, кто вел наблюдение, удалось поймать ее взгляд и ненависть в нем, острую, что черный перец.

…почему никто не рассмотрел эту версию?

Или некогда стало?

Вельма в черном наряде держится тенью. Не плачет. Альвы не умеют плакать, но по единственному своему ребенку она горюет. А вот и другая женщина. Человек. Она по-своему хороша, пожалуй, ее даже можно назвать красивой. И она, зная о красоте, держится вызывающе.

Чересчур вызывающе.

Демонстративно.

Вот она садится рядом с Ги. Берет его за руку. Смеется, хотя что может быть неуместней смеха на похоронах? Пьет… любовница? Неужели он, ошалевший от кажущегося могущества, настолько забылся, что привел на похороны сына любовницу? И не это ли вызвало гнев жены?

Вельма оставила дом.

Порвала связи. Ради кого? Ради человека, ее не достойного? Она прощала ему многое, пожалуй, слишком многое, раз за разом уверяя, будто любовь ее безгранична. А он, глупец, взял и поверил.

Сам виноват.

Что стало с этой женщиной? Блондинка. Лицо острое, лисье какое-то… и есть в нем некое сходство с Элизой Деррингер, но красотка с фото выглядит дурной копией звезды.

Мэйнфорд отложил снимок. Потом выяснит, если, конечно, останется жив. А сейчас его интересовало иное…

Он разглядывал снимок за снимком. Вот еще одна женщина в черном платье со слишком глубоким вырезом. Очевидно, что она привыкла к другим нарядам и понятия не имеет, как держать себя. Она напугана. И страх этот уродует симпатичную в общем-то мордашку. Рядом с нею — мальчонка в черном костюме. В этом возрасте он больше похож на альва, чем на человека…

…если жена стала мешать Ги?

Он был уверен, что сам управится со своим королевством. Альва же напоминала, сколь призрачна его власть. И что корона на челе сделана отнюдь не из золота.

Крашеный картон.

…интересный снимок.

Любовница Ги склонилась к своему повелителю. Взгляд потуплен. Рука лежит на животе… и главное, что сам Ги улыбается. Его шлюшка залетела и перестала быть просто шлюшкой? Но связанный узами брака… не суть важно. Главное, что наследник и супруга законная при этом раскладе лишние. Как и внук, и матушка его… теперь понятен страх. И значит, беременность эта не была ни для кого тайной.

Все складывалось.

Почти все.

Допустим… допустим, Вельма до последнего надеялась образумить супруга. А он убил единственное ее дитя. Собрался убить ее саму. И ради чего? Ради человеческой шлюшки. Оскорбительно. И заслуживает наказания.