охнул:

– Ты что же делаешь, изверг? Я тебе лучшего масла дал, что в хозяйстве было. А ты туда деготь! Знал бы – не дал.

– Не деготь это. Есть, конечно, нельзя, а для дела сгодится.

Первуша палочку подобрал, перемешал содержимое ведерка. Запахом непотребным из ведра потянуло.

– Факел приготовил?

– А как же! Да и не готовил я его. О прошлом годе бочки смолил, остался квач. Не хуже факела будет. Только на всю ночь его не хватит. От полуночи до первых петухов.

Первуша прикинул – ему хватит. Но выходить от двора Чурилы с горящим факелом надо уже перед сумерками, чтобы наверняка. А еще беспокоило – не пошел бы дождь. Тучи находят. Вдалеке погромыхивает, ненастье предвещая, ветерок низовой поднялся. Или переждать непогоду этой ночью в избе у Чурилы? Хатка у него невелика, да семья большая. Во дворе пятерых огольцов насчитал. Но все же вечером решил идти, хотя Чурила отговаривал:

– Непогода надвигается, промокнешь. А если завтра слякоть, где одежду сушить?

– Не осень, распогодится.

– Тогда вот что. Истоплю я тебе баньку. Воды нет, помыться не получится. А каменку протоплю. Сам согреешься, одежонку высушишь.

Чурила смотрел вопросительно. Не каждый ночью отважится в баню идти. Ночью там нечисть силу имеет – банник. Однако запарить не сможет, где водица?

– Протопи, хуже не будет, – кивнул Первуша. – Тогда и калитку не запирай. А то утром с дрекольем вышел, а ночью и вообще прибьешь.

– Обознался я, – смутился Чурила.

– Можно я в предбаннике узелок свой и посох пристрою? Боюсь – намокнет.

– Да за ради Бога!

Чурила сам Первушу в баню проводил. Юноша узелок на полочке пристроил, посох в угол поставил. Непривычно без него, да рук-то две только. В одной ведерко нести, в другой факел. Как смеркаться начало, Первуша попросил:

– Запали факел, иду я!

Факел пылал, роняя капли смолы. Пришлось руку левую старой тряпицей замотать, чтобы ожог не получить. К озеру шел быстро, благо дорогу знал. На берегу ведерко поставил, свободной рукой по воде похлопал. Шлепки звонкие вышли. Через время русалка над водой показалась, Первушу опознала:

– Опять ты! Ужо владыка наш осерчает!

– Зови его! Скажи – озеро поджечь собираюсь, а всех обитателей его поджарить!

От неожиданного известия русалка рот открыла, так и нырнула. На этот раз долго ждать не пришлось, водяной шумно вынырнул.

– Опять ты!

– Я. Не надумал колодцы водой наполнить?

Водяной даже разговаривать не стал, нырнул. Первуша раздосадован был – не получилось разговора. Тогда придется принуждать, действовать силой. Аккуратно, тонкой струйкой, из ведра вонючую жидкость вылил. Подождал немного, пока масло поверху тонкой пленкой растечется, факел поднес. Робкий огонек появился, побежал по поверхности масла. Черный дым пошел, да в ночи едва виден. Пламя уже на большой площади, берег освещает. Поодаль вода плеснула, голос раздался:

– Человек! Ты еще там?

– Жду, пока все озеро загорится.

– Поговорить надо.

Первуша по берегу прошелся. На чистой воде, куда масло еще не достигло, – водяной. По пояс из воды виден. На лице – ни тени благодушия и величия.

– Ты что же изгаляешься? Непотребство учинил!

– Я тебя, водяной царь, предупреждал. Просил поговорить ладком, разногласия разрешить. Так ты обозвал, говорить не стал.

– Погаси огонь!

– Эка хватил! Ты же говорил – не горит вода! А теперь любуйся. Сейчас еще ведро зелья плесну, все озеро полыхнет!

Первуша нагнетал: никакого второго ведра не было, как и зелья. Ведро пустое стояло, но зачем водяному царю знать?