если когда-нибудь он сможет хоть толику энергии и ума, которые вложил в свой «проект», направить на что-либо полезное…

– Вам известно, что такое конфигурация «Эдемский сад»? – осведомился Дарэм.

Вопрос застал Марию врасплох. Она секунду поколебалась, затем ответила:

– Да, конечно. В теории клеточных автоматов это состояние системы, которое не может быть результатом ни одного предыдущего состояния. Никакое другое распределение клеток не может этого породить. Если вам требуется конфигурация «Эдемский сад», придётся с неё и начать – ввести ручками в качестве первого состояния системы.

Дарэм ухмыльнулся, словно она только что полностью признала его правоту.

– И что? – переспросила Мария.

– Разве неочевидно? Клеточный автомат – не виртуальность из лоскутков: она столь же последовательна, как физическая вселенная. Нет путаницы законов, действующих на макроуровне; каждый из них специально подогнан к определённой функции – один и тот же набор правил применим к каждой клетке. Верно?

– Да, но…

– Значит, если я выставлю клеточный автомат в конфигурацию «Эдемский сад», прогоню на несколько миллионов тик-таков, а потом выключу, образовавшаяся структура будет продолжаться и найдёт себя в пыли – независимо от текущей версии меня и нашего мира, но она по-прежнему будет недвусмысленно вытекать из своего первоначального состояния, которое невозможно объяснить правилами самого автомата. Состояние, которое было обязано быть сконструированным в другом мире, в точности, как я и буду помнить.

До сих пор проблема заключалась в том, что мои воспоминания всегда полностью поддавались объяснению в рамках нового мира. Я выключался в виде Копии и оказывался в теле из плоти и крови с воспоминаниями, которые могли возникнуть в результате действия законов физики из предыдущего состояния физического мозга. Этот мир уже может объяснить меня только как человека, страдающего невероятными галлюцинациями. И всё же не приходится отрицать, что здесь у меня имеется последовательная история, которую нельзя в буквальном смысле назвать невозможной. Так что вынужден признать: независимо от того, во что я лично верю, исход эксперимента не был однозначен. Я всё-таки могу ошибаться.

А вот клеточный автомат в конфигурации «Эдемский сад» не может иметь никакой внешней истории! Это невозможно математически! Если я окажусь во вселенной клеточного автомата и смогу отследить своё прошлое за пределами «Эдемского сада», это послужит решающим доказательством, что я действительно положил начало этой вселенной, пребывая в предыдущем воплощении. «Теория пыли» будет доказана, и я наконец узнаю, без всякого сомнения, что не был всё это время просто безумен.

Мария была ошеломлена. На одном уровне она понимала, что пора перестать подыгрывать Дарэму, прекратить принимать его идеи всерьёз. На другом – ей казалось, что, если Дарэм ошибается, ей бы следовало иметь возможность указать, в чём именно. Ей не пришлось бы просто обзывать его сумасшедшим и прекращать слушать посреди объяснения. Наконец она сказала:

– «Окажетесь во вселенной клеточного автомата»? Вы же не имеете в виду «Автоверсум»?..

– Нет, конечно. Невозможно преобразовать человека под биохимию «Автоверсума».

– Тогда что же?

– Есть такой клеточный автомат ТНЦ: Тьюринг, фон Нейман, Цзян. Цзян разработал его в 2010-е годы: это усиленная и более элегантная версия того, над чем фон Нейман работал в 1950-х.

Мария неуверенно кивнула: она об этом слышала, но то была не её область. Она знала, что Джон фон Нейман со своими учениками разработал двухмерный клеточный автомат, простенькую вселенную, в которую можно поместить сложную структуру из клеток, слегка напоминающую механизм, собранный из «Лего», и та будет работать одновременно как универсальный конструктор и универсальный компьютер. Стоит задать подходящую программу – цепочку клеток, интерпретируемую не как часть машины, а как закодированные инструкции, и механизм выполнит любые расчёты, построит что угодно. Включая копию самого себя, которая может построить ещё одну копию и так далее… Маленький самовоспроизводящийся игрушечный компьютер, способный существовать бесконечно.

– Версия Цзяна была трёхмерной, так? – уточнила Мария.

– Намного лучше. Она была N-мерной: четырёх-, пяти-, шести-. Сколькоугодномерной! Таким образом, места для данных оказывалось сколько угодно, и до них было легко добраться. Первоначальная двухмерная машина фон Неймана за каждой следующей единицей данных была вынуждена тянуться дальше и дальше, ждать дольше и дольше. В шестимерном ТНЦ-автомате можно построить трёхмерную компьютерную решётку, которая будет расти бесконечно, а каждый узел- компьютер – иметь собственную трёхмерную память, тоже способную к безграничному росту.