ею Таэльмина сейчас и была, как с каждой секундой все яснее убеждался Хатгерн.

Неслышно скользила вдоль каменных стен, бдительно изучая каждую трещинку и зазубринку в потемневших от времени массивных плитах, пинала носком сапожка ножки скамей, стола и немудреной лежанки, с подозрением изучала наспех подметенный пол и остатки паутины под потолком.

А Харн все четче понимал простую вещь: раз эту камеру готовили загодя, значит, именно сюда их и намеревались поместить изначально. И тогда выходит, единственная выгода от так ловко разыгранной Таэлью сценки – это сорванный им поцелуй. И вряд ли лаэйра обрадуется, поняв эту истину.

– Ловушек нет, – сообщила тень, проскользнув мимо него к лежанке, и взялась за край набитого соломой тюфяка, определенно намереваясь его перевернуть.

Хатгерн немедленно поспешил ей на помощь, с досадой проклиная проклятого кровопийцу, приказавшего отправить пленников в эту убогую камеру. Своим решением Алдер одним махом сделал то, чего не удалось бы ему иными методами, – превратил самые смелые мечты пленника в несбыточные. Ведь воспитание и смешанное с восхищением уважение, какие испытывает Харн к жене, никогда не позволят ему приставать к ней на таком жалком ложе. Слишком высоко он ее ценит, чтобы оскорбить подобным скотством.

Хатгерн вздохнул, глядя, как ловко Таэль разравнивает скатавшуюся в один ком солому, как аккуратно застилает лежанку невзрачной дерюжкой и подкладывает под голову снятый с талии и аккуратно завернутый в куртку пояс с оружием.

– Укрываться будем твоим плащом, – с обыденной деловитостью сообщила тень, села на край лежанки и сбросила сапожки. – Как я и предвидела, вампир оказался довольно мстительным и недоверчивым, а еще очень умным. Теперь мне нужно проверить еще одну догадку, но сначала я хотела бы кое-что рассказать тебе про Ганти… он сам дал мне это право. Ну, чего ты там стоишь?

– Изучаю роскошь предоставленных нам покоев, – желчно буркнул герцог, втайне радуясь нашедшемуся вескому предлогу для недовольства.

Иначе приметливая тень легко догадается об истинной причине его плохого настроения. А ему почему-то очень не хотелось показывать ей бурлившие в душе разочарование и обиду. Еще никогда женщины и девушки, которых он целовал, не относились к этому так равнодушно, и Харн не желал признаться даже самому себе, насколько его это задело.

– У него были приготовлены для нас другие комнаты, – безмятежно пояснила Таэль, укладываясь к нему лицом на своей половине лежанки, – и если бы мы смотрели на него с почтением и восхищением, получили бы их.

– Спасибо, милая, – так же мрачно поблагодарил Харн, распуская верхнюю завязку плаща и тем самым превращая его в одеяло, – ты сделала все, чтобы мы попали именно сюда.

– Я старалась, – скромно опустила ресницы Таэльмина, – боюсь, после того, как мы попали бы туда, заинтересовать вампира и представителей других старших рас было бы невероятно трудно. Если не невозможно.

– Да? – Герцог заботливо укрыл жену и принялся устраивать из своих вещей такую же подушку, как у нее. – А теперь нам обязательно нужно обозлить еще и остальные расы?

– Пока не знаю, – с непритворным огорчением вздохнула тень, а дождавшись, пока он ляжет рядом, очень тихо добавила: – Надеюсь, с ними не придется действовать так примитивно.

Хатгерн размышлял над ее словами дольше, чем обычно. Не хотелось признаваться в собственной недогадливости, ведь сам он не заметил со стороны встречавших никакой игры. И еще неплохо бы понять, зачем им с лаэйрой нужны представители остальных старших рас и во что это может вылиться.

– Я хотела рассказать про Ганти, – прижалась щекой к плечу мужа тень, и он не выдержал.

Осторожно приподнял жену, просунул ей под голову руку и полуобнял девушку, укладывая у себя на груди, как на подушке. Ведь это же не приставание?

– Жду.

Таэль немного повозилась, устраиваясь поудобнее, вздохнула и сообщила:

– Он был моим наставником, с десяти лет и до семнадцати.

– А потом?

– Сказал, будто ему больше нечему меня учить, и ушел. Резко ушел, в одночасье.

– Вот как… – снова надолго задумался Харн, пытаясь представить себя на месте мастера-тени, обучающего юную хорошенькую графиню.

Определенно тот испытывал к ученице не только заинтересованность наставника, судя по сегодняшней встрече. Свои чувства к тени Ганти высказал довольно откровенно. И тогда получается, что он ушел специально, не желая ждать ее совершеннолетия? Но