тебя полюбит и замуж позовет. С чего мне против быть?

Мама расспрашивает меня о моем житье-бытье, а я – её. Узнаю? заодно, что армейский контракт маме, конечно, продлили, но и отрабатывать его отошлют не обратно в тьмутаракань, а в Петербург, поближе к Митьке. Как выпишут, так сразу и отправится. А пока будет восстанавливаться здесь, заодно и квалификацию повысит, экзамены как раз на июнь назначены. Это Шаврин расстарался. Его самого в столицу летом переводят, вот он и хочет за ней и дальше присмотреть. Возможно, и не самая лучшая для нее партия, но, с другой стороны – одаренный, симпатичный, не бедный: что еще надо? А его вась-вась с ПГБ… работа такая. Это в первый момент я на него злился, а пораскинув умом, понял – человек он военный, и приказ есть приказ.

Но время неумолимо движется, так что оттягивать неприятную часть уже некуда.

– Мам! Я вообще, если честно, по делу пришел. Помоги, а?

– Что тебе, солнце мое? – Ласковые пальчики снова перебирают мои отросшие волосы.

– Мам, я тут совсем запутался. Понимаешь, подруга моя, ну та, которая выручила меня вначале – Наташка… так вот, что-то крутит она, а у меня трое одаренных на нее записаны.

– Это твои пилоты?

– Ага, двое пилотов и просто хороший парень. Только у них индекс на нуле, вот и пришлось пока их на кабальную записать. Мам, я хочу род создать и их к себе принять! – Ну вот: выпалил самое главное, теперь ход за ней.

– Род создать… А потянешь?

– Мам, я в июне все экзамены сдам, ты не переживай. Я хоть в школе и не учусь, но без аттестата не останусь. А миллион – это вообще ерунда.

– Ничего себе ерунда… Смешной ты у меня. Но если так уверен – дерзай. Я вот в свое время не решилась, у Елизара Андреевича под крылом спряталась, а может, и надо было рискнуть. Какая тебе помощь нужна?

– Мам, запиши их себе в кабальные, до июня. Вот, я бумаги приготовил.

– Я могу и в род их принять. – Мама лукаво улыбается.

– Ну ма-а-ам, ну что вот ты шутишь?.. Я их себе забрать хочу. Пусть Митька сам себе людей подбирает, а эти только моими будут. Сама же знаешь: даже если они потом свои рода создадут, все равно родственными будут. А сейчас и вовсе мой род усилят.

– Ты еще долго скрываться собираешься?

– Как титул получу, так и сдамся. Ты ж понимаешь – Митька сейчас у Милославского под крылышком: тот ему, если что, отказать не сможет. А я не хочу! Может, я и не прав, но я себе это так вижу: законопатят меня в какой-нибудь закрытый отдел, и буду я до конца дней под охраной сидеть, одни пэгэбэшные рожи видеть. Понимаю: может, я и не прав, но согласись, так тоже запросто может быть. Ты вон у деда много свободы видела? Что приказал, то и делала.

– Елизар Андреевич… Ему возражать трудно было. Но и защиту он нам дал немаленькую…

– Вот и я о том же. Сама же говоришь – зря не рискнула свой род создать.

– Может, еще и создам. Мне, между прочим, за тот бой орден дали, могу и прошение подать. Только пока торопиться не буду, посмотрю, как у вас с Митей дела пойдут. Может, вам хоть кто-то взрослый в роду еще понадобится. Мы же с Митей еще не говорили – может, и ему там вовсе не сладко, и помощь требуется… Давай свои бумажки.

Мы еще немного поговорили, но потом оба начали зевать, так что вскоре я смылся привычным путем – через окно. Помощь парней мне уже не требовалась, так что никто меня под окнами не ждал, а то бы не удалось так долго задержаться.

Единственный совет матери – окончательно разобраться с Натальей, но не рубить сплеча – пообещал обдумать. И сам, конечно, собирался все выяснить, но мамины слова заставили еще раз все тщательно взвесить.

– Молодая она еще, сынок. Гриша твой, если честно, подлец тот еще. Это ты, как мужчина, его оправдываешь, а вот мне по- женски кажется – дрянной он человек. Зачем девушку обманывал? Она-то ведь к нему всем сердцем прикипела, а он, как ты говоришь, работу выполнял. А ведь я его, по-моему, даже видела как-то у Елизара Андреевича… Страшный такой, весь в шрамах… Хотела я тогда свою помощь предложить, но Елизар Андреевич отказал. Правда, и я тогда неопытная была, только последний курс заканчивала.

– Ну теперь он снова красавчик, лицо я ему тоже поправил.

– Умница ты у меня, хороший бы из тебя целитель вышел. Жалко, что ты не хочешь больше этому учиться. Только не в красоте дело: она его и страшного полюбила, а он с ней так, не по-человечески… Подумай, Горкин.

Ну что ж, подумал. Тем более что и сам решил дать себе время остыть. А то наломаю дров, а выяснится, что девка всего лишь над цветом туфелек думала, а тут я со всем своим пролетарским гневом. Но два вечера в Наташкиной компании укрепили мои