стонов, всхлипов, умоляющего: «Меня, меня, пожалуйста», мерного скрипа дивана и этого омерзительного хлюпающего звука, сопровождающего каждый его толчок… Я не выдерживала, бросала короткий взгляд, выхватывала очередной фрагмент картины, отворачивалась с пылающими от стыда щеками, но отгородиться, отстраниться от этого не могла. В воздухе уже стоял тяжелый запах пота, спермы и крови, пытка чудовищным разнузданным развратом продолжалась. Мне хотелось провалиться сквозь землю, умереть, сгореть со стыда, только не быть здесь, не видеть, не слышать, не ощущать. Чужая похоть наполняла меня таким отвращением – даже не к ним, к самой себе. Словно меня с головой окунули в особо дурнопахнущую грязь, и мне уже вовек не отмыться.

Как, когда и почему все это кончилось, я не знаю. Я сидела с ногами на стуле, сжавшись в комочек и зажав уши даже не ладонями, почти локтями, вся в слезах, которых вовсе не замечала, трясясь крупной нервной дрожью. И голос Анхена, такой спокойный и ясный, вдруг произнес:

– Давайте двигать стол, девочки. А то я так и не успею поднять свой тост и поздравить вас с праздником.

– Вы нас уже поздравили, правда! Это самый лучший, самый сказочный Новый год, – неслось в ответ.

Стали двигать столы ближе к дивану, передвигать стулья, делить места. А светлейший Анхенаридит ир го тэ Ставэ, весь такой опрятный, спокойный и достойный, словно это и не он сейчас пере… кусал почти десяток девчонок под самыми немыслимыми углами и ракурсами, изволил подойти ко мне. Вот только запах от него шел – смрад, меня аж снова затошнило.

– Что, в прекрасных розовых мечтах это было как-то не так? – тихо поинтересовался, опускаясь передо мной на колени.

– Да как вы смеете!.. За что?! Зачем?! – Я плакала, дрожа, и не могла подобрать слов, чтоб выразить ему все отвращение к его поступку.

– Зачем тебя позвал? – невозмутимо отозвался он. – Ну, ты же сама хотела поговорить. Не ждать же тебе в коридоре. А мне надо было поесть. И – да, я так питаюсь. Я же не морщусь, когда хожу с тобой в ресторан.

– Мы не ходили в ресторан.

– Да? А что это было, кафе? Забегаловка? Не в названии суть. Суть в том, что я могу посидеть и подождать, пока ты или кто- либо другой из людей поест. Хотя один светоч знает, насколько отвратительны для меня многие ваши кулинарные запахи, и сколь до отвращения неаккуратно многие твои сородичи принимают пищу. Я же не морщусь, не отворачиваюсь и истерики не закатываю. Почему же ты считаешь возможным столь бурно реагировать на мое естественное желание утолить голод?

– Естественное желание? Утолить голод? Почему нельзя было просто выпить чьей-то крови? Зачем надо было устраивать это… это… Нагонять толпу озабоченных девиц и самозабвенно их удовлетворять? И да, смертельная усталость как-то плохо вяжется с повышенным сексуальным аппетитом!

– У людей, наверно, и не вяжется. Ну а я, возможно, забыл тебе представиться: я вампир, девочка, и для нас секс столь же важная составляющая понятия «утолить голод», как и кровь. Что же до «просто выпить», да, я мог бы просто выпить. Кого-то одного. Мне бы хватило. И даже выпивать пришлось бы вовсе не «до последней капли». Вот только значительно больше, чем можно изъять у человека без необратимых для него последствий. Я был слишком голоден, знаешь ли. А еще мне требовались эмоции. Весьма насыщенные эмоции. Поэтому секс в меню все равно бы входил. Вот только вместо стайки счастливых девчат здесь сейчас лежал бы труп. Так тебя устроило бы больше? Больше соответствовало бы твоим представлениям о приличиях?

Я подавленно молчала, ошарашенная его отповедью. Его наезд был столь неожиданным и столь переворачивал все с ног на голову, что у меня даже слезы высохли и дрожать я почти перестала.

– Пойдем, налью тебе выпить. – Он взял меня за руку и повел к дивану. Тому самому, насквозь пропитанному… всем этим. Я хотела было дернуться, но он не пустил. – Девы, мне нужно два места. Алла, пересядь вон туда, на стул.

– Анхен, пожалуйста, не прогоняй! – Она почти заплакала от такой несправедливости. – Пусть уйдет кто-нибудь другой, вон хоть Верка, ей все равно, где сидеть.

– Я должен повторить? – великосветское удивление. Словно и не он сейчас всех этих девиц и в хвост и в гриву… Хотя Аллу же он… как спустил с небес на землю, так больше и не взял, даже крови ее не пил ни капли… Это, типа, он так ей немилость свою выражает? Особо изощренным вампирским способом?

Алла покорно пересела на стул, я покорно села на диван. На насквозь пропитанный похотью диван рядом с насквозь пропитанным похотью вампиром. Как завзятый хозяин застолий Анхенаридит любезно разливал по бокалам золотистую сливовицу. Посмотрел на меня, вздохнул – и отлил половину моего бокала в свой. А вместо этого долил мне водки.

– Я не буду это пить! – возмутилась я. Я вообще водку не пью, а уж так мешать…

– Да куда ж ты денешься, – флегматично возразил он, встал и завернул какой-то красивый тост. Что-то о Первой Звезде, указующей путь, о Первых Людях, вышедших в свете ее лучей из вечного мрака. В общем, за то, чтоб звезды на нашем пути нам