надо отметить, пистолет неплохой. Как не поднять? Ну, я и поднял, а после сунул его в широкий карман плаща, не переставая мысленно костерить бойца, не умеющего даже как следует застрелиться.

При этом, пока я возмущался поведением бритого бандита, тихо матерясь и оттирая с лица ошметки его биомассы, выяснилось, что проблема чужих мозгов на моей морде не есть самая неприятная.

Выстрел услышали.

– Эй ты, на стене! – раздалось снизу. – Что там у вас за хипеж?

– Да вот, пассажир устал от жизни и пулю себе в череп пустил, – честно ответил я.

– Застрелился? Или ты его завалил? А ну-ка клади автомат на ступеньки и спускайся с поднятыми руками.

Твою ж душу!

Я с тоской глянул за стену. Нет, не перепрыгнуть толпу мертвяков, уж больно она значительная. Прям точно и угодишь в месиво из гнилых рук, протянутых к живому мясу, шевелящемуся на стене. Да и сама стена высоковата. Даже если живых трупов и не было бы, высок риск ноги переломать. Ну и пулеметы вдоль периметра никто не отменял.

Значит, придется спускаться вниз, навстречу голосу, который я узнал сразу.

Положив автомат на дощатый помост, я шагнул из темноты в сноп света, бьющий с ближайшей крыши, и начал спускаться.

– Вот так номер! – после недолгой паузы произнес гетман, так некстати оказавшийся под стеной именно в этом месте, а не, скажем, на другом конце базы. – И прежде чем я прострелю тебе ноги, скажи, пожалуйста, что с Охтыжем? А то ж ты с размозженными коленями орать начнешь, и хрен чего от тебя добьешься.

Угроза не была голословной. В руке Сина удобно устроился крупнокалиберный автомат АШ-12, из которого стрелять по близко расположенным целям одно удовольствие. Из такого оружия колени не простреливаются. Из него они отрываются на хрен вместе с ногами.

– Разложился, – сказал я, становясь на твердую землю и прищуриваясь от света. Ну да, возле Сина охрана. Похоже, те же типы, что следили за безопасностью папаши, в экзоскелетах и с дробовиками в стальных лапах. Плюс на голос шефа потихоньку подтягиваются другие члены группировки «Воля», и тоже не с пустыми руками. Понятно. Бежать некуда. А так хотелось…

– В смысле разложился? – не понял Син.

– В смысле превратился в трупную слизь. Не веришь, пошли кого-нибудь в вашу столовую, пусть посмотрят.

– Тесак, проверь, – бросил гетман.

– Есть!

Ближайший к Сину боец в легкой броне рванул к «їдальне». Хорошо у них тут с дисциплиной. Видать, строг гетман, потому как подобная исполнительность в группировке возможна лишь при наличии перспективы огрести феерических звездюлей в случае невыполнения приказа.

– Впрочем, для тебя оно как-то без разницы, помер Охтыж или нет, – все так же задумчиво произнес гетман. – Главное ты сбежал. А значит можешь сбежать снова. Поэтому…

Пока гетман говорил, ствол его жутковатого с виду автомата опустился как раз на уровень моих коленей. А палец, до этого лежавший поверх спусковой скобы, лег на спусковой крючок…

– Погоди, – перебил я Сина, с серьезно-деловым видом опуская руку в карман. – Перед тем, как распасться на атомы, Охтыж просил передать тебе кое-что важное.

Палец гетмана замер на спуске. Когда тот, в кого ты собрался стрелять, с сосредоточенной рожей толкает тебе про какие-то неотложные вещи, поневоле замешкаешься. Кто ж его знает, что он там сейчас расскажет, вдруг действительно что-то сто?ящее. Выстрелить-то всегда успеется. Нажать на спуск секундой раньше или секундой позже разница небольшая…

Неправильно это. Собрался стрелять – стреляй, что бы там тебе не говорили. В вопросе расстрела себе подобных секунды очень много значат. Потому что, пока ты, развесив уши, слушаешь то, чем грузит тебя расстреливаемый, он вполне может сам нажать на спусковой крючок. Раньше тебя на одну секунду. Как я сейчас, например.

Доставать пистолет времени не было, поэтому я выстрелил прямо через карман, очень надеясь, что попаду в гетмана…

И не попал.

Как это порой бывает на войне, случилось маленькое чудо. А именно – вылетев из ствола «Форта», девятимиллиметровая пуля пробила карман пальто – и влетела прямиком в ствол крупнокалиберного гетмановского автомата. Во всяком случае, иначе я никак не могу объяснить тот факт, что АШ-12 резко дернулся назад в руках Сина, после чего двухрядный магазин автомата раскрылся эдаким огненным цветком – по ходу, в нем сдетонировали патроны. А может я в магазин попал…

В общем, не суть важно куда. Главное, что гетман рефлекторно отбросил в сторону оружие с трещащим и пылающим магазином, и взгляды подчиненных Сина так же рефлекторно проследили полет столь неожиданно и эффектно искалеченного оружия.

Но пока автомат падал на землю, я уже летел вперед в длинном броске, попутно выдергивая из кармана руку с зажатым в ней пистолетом.

Хотел ли я убить Сина? Да, хотел.

За Рудика.

За прикормленного мутанта, заставившего меня попробовать отвар из человечины. За тот день, когда я пожалел этого парня и вложил в его распоротый живот «синюю панацею». Правда, потом он сделал то же самое для меня на арене, но я все равно жалел о том, что спас его тогда. Ведь не сделай я этого, Рудик был бы жив…

Но в то же время я понимал: убей я сейчас гетмана – и в следующую секунду меня самого изрешетят очередями бойцы «Воли». А это было неправильно. Неравноценный