Исполненная уверенности в том, что теперь-то все точно выйдет по-моему, вернулась на кухню и завершила обед, который по времени, скорее, напоминал ранний ужин. Внутри у меня все бурлило от жажды действия. Сейчас, как и в тот день, о котором я только что вспоминала, меня не мучила неудовлетворенность. Причиной тому являлся сам факт – наконец-то удалось дорваться до столь вожделенного тела синеглазого мучителя.

Наскоро перекусив, вернулась в спальню. Устроилась на матраце и…

– Хозяйка! – раздалось откуда-то с улицы, и я взвыла:

– Ну вот кого принесло?!

Притихла, прислушиваясь – вдруг почудилось? Ан нет. Оклик повторился опять, потом еще раз.

– Да чтоб вас! – пробурчала я.

Кое-как приведя себя в относительный порядок, вышла во двор. Даже любопытно немного стало: кто же это такой настойчивый в нашу глухомань забрался?

За калиткой возле моей «ласточки» припарковался черный джип. Рядом с которым неуверенно переминался с ноги на ногу здоровенный амбал лет тридцати пяти, метров двух роста, и как говорили в старину – с косой саженью в плечах. Одет детинушка в джинсы, и футболку, на ногах кроссовки, вот только сразу видно, что стоимость этого якобы простого тряпья немногим дешевле его машины.

– Чего кричите? – проворчала я, продолжая сквозь забор рассматривать незваного гостя.

– Мне б внучку Агрипинину, – отозвался мужик, с не меньшим интересом окидывая меня оценивающим взглядом.

– Зачем?

– Передать кое-что, – говорит. – Должок у меня перед бабкой остался.

Мне от этих слов как-то не по себе стало. Кто знает, что там за должок? Может, та сотворила что не так, а это недовольный клиент с местью в гости подался? Хотя… он не то чтобы в дом, во двор даже без спроса войти не решается, а значит, и вред причинить побоится.

– Ну я это, – наконец-то отвечаю.

– Войти позволишь?

– Коль зла не замыслил, войди, – усмехаюсь и замечаю, как вздрогнул этот здоровенный детина, а его рука непроизвольно дернулась к висящему на толстой золотой цепи крестику. – Да проходи уже, – говорю, открывая калитку.

– Ведьма? – как-то робко замявшись в проходе, уточнил гость.

– А это для кого как, – ухмыльнулась я. – Кто к нам с мечом пришел… – нагнетаю обстановку, наблюдая за реакцией мужика.

Что ни говори, а приятно осознавать, что вот такой бугай меня – пигалицы – испугаться может. Вон аж побледнел весь. В руках сумку какую-то теребит нервно, глаза в землю и бегают. Хм… неужто скрывает все же что-то недоброе? Или это у него от страха?

– Что ты! – вскинулся тот, услыхав про меч. – У меня и в мыслях ничего дурного не было! – выпалил он и уже тише добавил: – Ишь, малая, а уже ведьма…

– Минус очко, – произношу. – Слух у меня, знаешь ли, хороший, как и память…

– Бог с тобой! Я ж это… Вот… – Гость протянул вперед ту самую сумку, которую прежде нервно теребил без устали.

– Что там? – не решаясь принимать дар, уточняю.

– Бабка твоя очень мне помогла. И об одной своей беде поведала. Другой бы кто ей и не поверил, да у меня самого ситуация не лучше была, – заметив то, как я напряглась, пояснил мужик. – Сговорились мы, коль сработает ворожба, приду и сам расплачусь, так и тем, чем посчитаю нужным. Вот. Поузнавал там сям. Нашел кой-что. Пришел. Только в деревне, – он махнул рукой куда-то назад, – сказали, мол, преставилась Агрипина и что тут внучка ее живет теперь. Долг перед ведьмой – это святое… Не отдашь, себе дороже будет. К тому же мне все это ни к чему. А тебе авось да пригодится. Вот и пришел отдать тебе, коль ее уже не застал. Прими уж. Я ж, считай, две тысячи километров отмотал, чтобы сюда вновь приехать, не говоря уж о том, сколько связей пришлось поднять, чтобы отыскать что-то стоящее.

Вроде заинтриговал, да и складно говорит. Однако сумку брать все равно боязно. Указала ему взглядом на стол, что во дворе стоит, мол, выкладывай дары. Мужик, непрестанно косясь с опаской в мою сторону, прошел к указанному месту. Водрузил на него сумку и начал выкладывать добро. Вот чего угодно ожидала – медикаментов, продуктов, денег, драгоценностей в конце концов, но не этого!

Доставал содержимое он весьма осторожно. Что и немудрено! Ведь были это явно весьма древние фолианты и свитки. То-то я удивлялась, что он пусть и нервничал, но только ремень да горловину сумку теребил, остального даже не касался.

Подошла поближе. Вот же! Язык вроде и наш, да не наш. Старинными буковками, хотя как иначе, если книги старые? А некоторые свитки, те что с двух сторон исписаны, вообще не разобрать. Неведомые там какие-то каракули. Теперь что ж, еще и специалистов разыскивать надобно, тех, что перевести это смогут?

– Ладно, – жестом я указала гостю, чтобы прекратил опустошать сумку. – Пошли-ка в дом, там и выложишь. Чаю с дороги выпьешь и на вопросы ответишь.

Ссутулился мужик, видать, надеялся отдать долг и бежать отсюда как можно дальше, но спорить не решился. Сложил обратно аккуратненько все то, что вытащить успел, и прошел за мною в дом.

– Да не бойся ты так, – усмехаюсь. – Не кусаюсь я.