– Эрна, – хмыкнул он, – открою тебе страшную тайну. Мужчина и женщина в постели отнюдь не всегда просто спят. Впрочем, удовольствия тебе это не доставит.

– Почему? – невольно спросила я и тут же покраснела, но добавила: – Ты в себе сомневаешься?

– В тебе. Ты будешь отталкивать меня и пищать: «Не трогай меня здесь. И здесь. И здесь. Это не входит в условия нашего договора». Но если ты обещаешь этого не делать, то да, тебе понравится, даже первый раз.

– Откуда такая уверенность? – не выдержала я.

– Давай попросим Грету погулять, и я покажу откуда, – вкрадчиво предложил он.

– Ну знаешь! – возмутилась я.

– Знаю, – согласился он. – Но спросить-то должен был. Вдруг согласишься?

Соглашаться я не собиралась и промолчала. Штаден тоже больше ничего не говорил, так и дошли до нашей комнаты, где Грета уже и на стол накрыла, и чай разлила. Чай мы попили, но настроение это никому не подняло. Пришлось признать, что наша сегодняшняя оргия не получилась. Я рот раскрывала, лишь чтобы отхлебнуть глоток горячего напитка. Штаден размышлял о чем-то своем и только изредка бросал короткие фразы. Грета возмущалась поведением Фогель, но без особого энтузиазма, и вскоре замолчала. Мой «муж» посидел у нас недолго, попрощался и ушел. А я поняла, что нужно срочно приводить душевное состояние в норму.

– Фогель подпирать будем? – повернулась я к Грете.

– Будем, – оживилась она. – Только чем? Зря ты все-таки попросила Олафа к нему в комнату оттащить.

– Дался тебе этот Олаф! Фогель его запросто бы сдвинула. Она девушка сильная.

– А ты чем предлагаешь?

– Заклинания первого уровня разрешены на территории академии, – напомнила я. – Используем «оживление». Пусть ее дверь пустит корешки.

– Замечательно! – обрадовалась подруга. – Воды нужно сразу побольше взять. Ведро, не меньше.

Мы поливали фогелевскую дверь, хихикали и по очереди проговаривали заклинания. Двери наше внимание очень нравилось. Она во все стороны выпускала веточки с листочками и корешки. Стало понятно, что сделана она из дуба – его листья с волнистыми краями красиво освежили дверное полотно, краска с которого трухой осыпалась на пол. С Гретиной стороны выросла даже веточка с желудями, чем несказанно обрадовала подругу.

– Вот и завтрак для нашей любимой Лизы, – радостно возвестила она.

Я внезапно задумалась, заставят ли нас только покрасить дверь или целиком ее заменить. И все равно понимание, что завтра опять придется разговаривать с ректором о порче казенного имущества, не испортило впечатления от прекрасно проделанной работы. Фогелевская дверь вросла намертво, пустив корни во все, до чего только они смогли дотянуться.

Как я и думала, к ректору нас вызвали прямо с утра. Так как Фогель на занятиях не было, то мы к такому повороту были готовы, и приход иноры Даббс, укоризненно на нас посмотревшей, не стал сюрпризом. Чувство вины за ночь так и не появилось, поэтому я была спокойна. Грета тоже не волновалась. А вот Фогель пыхтела, как кипящий чайник, и подчеркнуто на нас не смотрела. Леди Кларк выглядела расстроенной, ректор – озадаченным. Но это не помешало ему начать нам выговаривать.

– Инориты, на вас поступила жалоба от студентки Фогель. Она говорит, вы испортили дверь в ее комнату.

– Почему это студентка Фогель так уверена, что мы имеем к этому отношение? – не дав мне даже рта открыть, напористо спросила Грета. – Может, это так ее гадкая внутренняя сущность проявилась? В виде спонтанного магического всплеска?

– Ты мне дверь вчера чуть не вынесла, – процедила Фогель.

– Я? – нарочито удивилась подруга. – Я только немного постучала, а когда мне не открыли, ушла. Делать мне нечего, ломать чужие двери.

– У меня есть все основания считать, что это ваших рук дело, – агрессивно сказала Фогель.

– Да? Это какие же?

– Вы разозлились на то, что я вчера сказала.

– Что такого ты вчера сказала? Может быть, повторишь для лорда ректора, а он решит, были у нас основания для мести или нет, – предложила Грета.

Фогель открывала и закрывала рот, было видно, как ее тянет высказаться, но известной особенностью лорда Гракха была сильная нелюбовь ко всяческим сплетням, и в особенности к таким, что не имеют под собой оснований. Так что, рассказав правду, она рисковала получить наказание сама, а врать в такой ситуации было еще хуже, так как имелся незаинтересованный свидетель –