– Спите, сударь, – сказала я.

– С тобой уснешь, пожалуй… – вздохнул он. – Ну а раз уж я все равно проснулся, а ты не возражаешь, я, пожалуй, покажу тебе кое-что, о чем не пишут в романах. Публика не оценит.

– Да что вы такое…

Дальше говорить было и впрямь затруднительно, потому что в книжках о таком точно не писали. Герцог был прав – публика, даже если и была в курсе таких вещей, не оценила бы. Но пес с ней, публикой, вот тут-то я и увидела искры из глаз, о которых там говорилось…

– С этого надо было начинать, – сказал он, когда я пришла в себя.

– Я сама виновата, что не предупредила. Думала, вы тогда прогоните меня прочь.

– Ну, некоторые нарочно выискивают нетронутых девиц. Даже страшненьких.

– Спасибо за комплимент, сударь.

– Я не о тебе, – усмехнулся он. Рука его как-то очень бережно обнимала меня за плечи. – Ты не страшная. Просто… ну…

– Некрасивая, – пришла я на помощь.

– Нет, тоже не то. Непривычная, что ли? Тут ведь девицы в основном круглолицы…

– Да вы поэт, сударь! – не удержалась я.

– А ты думала, наследник рода не умеет зарифмовать два слова? Я и сонет способен сложить, правила знаю, только жаль тратить время на такую ерунду, к тому же…

– А как же посвящения для прекрасных дам?

– Обойдутся, – фыркнул он. – Если уж приспичит, закажу придворному поэту хоть венок сонетов. И прекрати меня перебивать, я этого не терплю.

– Ну так отошлите меня прочь.

– Ты сама пришла, можешь и уйти, если хочешь.

– Не хочу, – честно ответила я.

Быть с ним рядом было все равно что со зверем, и неважно, домашним или диким. Домашнего ты хоть как-то знаешь, и то ласковый когда-то бычок, которого ты выпаивала из рожка, может поднять на рога, когда вырастет, либо же щенок, росший у тебя на коленях, вдруг укусит. А уж вовсе не знакомый…

– Маргрит… – сказал он вдруг. – Я понимаю, зачем ты это сделала. Но это не поможет.

– Почему?

– Потому что всегда отыщутся лазейки, – ответил герцог. У него было горячее дыхание и жесткие сильные пальцы. – Нам, людям, не дано понять тех… ты понимаешь, о ком я говорю.

– На всякую лазейку найдется крысоловка с отравой, – ответила я.

– Не смеши, Маргрит. Против дивного народа могли выстоять только легендарные рыцари, да и тем доставалось! А мы уже не помним и не знаем, что делать, как защищаться.

– Можно выяснить, – сказала я, глядя ему в глаза. – Их можно заставить дать ответы на вопросы. И люди совсем не так беспомощны по сравнению с ними, как кажется! И вовсе не обязаны быть чьими-то игрушками, что дивного народа, что наших святош!

– Твою бы уверенность со злостью да перековать в хороший клинок… – Герцог обнял меня и привлек к себе на плечо. – И нет, я не поволоку тебя на костер. Я и сам еретик…

– Как так? – опешила я.

– Я не верую в бога, – спокойно ответил он. – В того самого, единого. А вот во многих богов – вполне.

– Тогда какой же вы еретик, если это множество богов вполне может быть воплощениями одного бога, слишком могущественного для того, чтобы смертные смогли на него взглянуть? Что вы так смотрите? Отец Эллы рассказывал такую легенду – он слышал ее в каких-то дальних странах.

– Это подходит, – усмехнулся он. – Спи, Маргрит, скоро утро, а я так толком и не отдохнул…

Я пристроилась поудобнее, глядя, как понемногу светлеет небо за окном, и четкий профиль герцога проявляется на этом фоне. И на его густые темные ресницы и брови – левая рассечена была шрамом, коротким, видно, совсем старым. На теле у него шрамов почти не было – вон один чуть выше локтя и второй на груди, тоже давно побелевшие, а еще недавний, от падения… Недаром говорили, что он прекрасный боец – поди коснись! И что любовник отменный – тоже не врали. Сравнивать мне было не с кем, но… Я знала, что в первый раз мне почти наверняка будет скверно, тем более он не сдерживался, но то, что герцог вытворил потом… А с