Что-то похожее было в детстве, когда отец заставлял меня зубрить основные заклинания некромагии. Я злилась, плакала, но проклятые плетения отказывались выстраиваться во что-то мало-мальски понятное, а запоминаться и подавно. Он рвал их в клочья, заставляя начинать заново, иногда я сидела до глубокой ночи, чтобы разобраться в одной-единственной схеме. Правда, в отличие от этой дурацкой игры, от них была хоть какая-то польза: справившись, я чувствовала себя умной и становилась сильнее. Здесь же все зависело от выпавших карт, которые складываются в числа, и комбинаций, которые кто-то придумал как выигрышные.

Лишившись сначала пояска, а затем халата и ленты в волосах, я заявила, что больше играть не буду.

– Ты проиграла.

Я хмыкнула.

– Если чистейшей воды везение с вашей стороны называется «проиграть»…

– Именно так это и называется.

– А если бы выиграла?

– Зависит от того, какие ставки и на что. Некоторые от выигрыша теряют голову. В прямом смысле.

– Что, прямо за столом?

– Нет, чуть попозже. Когда выходят из комнаты или на улицу.

– Какое счастье, что я на кровати и выходить никуда не собираюсь. – Я фыркнула и отодвинула карты подальше. – Не представляю, откуда у тебя такие познания, и даже представлять не хочу.

– Хочешь, покажу еще парочку игр?

– Таких же опасных?

– Еще опаснее.

Вскоре разум превратился в склад цифр, названий, комбинаций и трюков. Как он все это в голове держит?

Рассказывал Анри на удивление интересно, точно вещал с кафедры Мэйсфорда – Высшего Университета Магии Лигенбурга, об основах необычных плетений. Поэтому клевать носом я начала исключительно от усталости – сказывался и вчерашний насыщенный день, и раннее пробуждение – встретив рассвет, мы больше не заснули.

Анри заметил мою усталость и замолчал. Взбил подушки и сдернул покрывало с постели вместе с котом, который обиженно зашипел.

– Ложись.

Я устроилась поудобнее. Неосознанно подтянула подушку, пахнущую лавандой, поближе.

– Почему ты переехал в другую комнату? Обиделся из-за платья?

Оказывается, я спросила это вслух.

Анри покачал головой:

– Чтобы ты чувствовала себя спокойно. Тебе нужно место, где можно побыть в одиночестве.

Да, он действительно знает меня лучше кого бы то ни было. Когда только успел?

– Но если вздумаешь здесь грустить, я вернусь, и мало тебе не покажется.

Он смотрел на меня так, точно ждал чего-то: надеялся, что позову? А может быть, просто хотел остаться и раздумывал, не послать ли к демонам только что сказанное. Наверное, я тоже этого хотела, но мгновение уже было упущено. Позову его назад – и все изменится. Рухнет последний оплот, и я окончательно потеряюсь в этом донельзя странном мужчине. Нет, мне нужно время, чтобы подумать. Понять, что со мной происходит. А рядом с Анри я думать не умею. Не получается.

– Доброй ночи, Тереза.

Анри легко поцеловал меня и вышел – пожалуй, чересчур поспешно.

– Доброй ночи, – прошептала я закрывшейся двери и повернулась на другой бок.

Странное место. Похоже на подземелье Мортенхэйма, только здесь еще холоднее. Я почему-то не могу уйти на грань, чтобы рассмотреть, что творится по ту сторону жизни. Длинный темный коридор, озаренный лишь светом факелов, узкий – пройдет только один человек, и я иду по нему. Пламя так близко, что я невольно прижимаюсь к стене и придерживаю волосы. На мне только сорочка – та, в которой я засыпала. Но засыпала я в Лигенбурге, в доме мужа. Где я?

– В гостях у меня, Те-ре-за. Но мне больше нравится Тес-са.

Мое имя произносят, раскатывая на языке, – мягко, до омерзения неприлично. Голос – вроде и мужской, но слишком высокий, неприятный. Так говорила одна из моих нянек, она частенько простужалась и в конце концов заработала себе такой вот недобас или певучий баритон. Я смотрю направо – бесконечная вереница огоньков, налево – та же картина. Куда мне идти, чтобы выбраться?