Минутное молчание, тишина показалась блаженством. Я уже начала проваливаться в сон, когда услышала:
– Если у нас когда-нибудь будет собака, ее назову я.
17
В пасмурный день сложно понять, давно ли рассвело и какой пошел час. И уж тем более просыпаться рядом с обнаженным мужчиной мне еще не доводилось. Особенно когда он прижимается к тебе, его рука покоится на твоем животе, а дыхание обжигает шею. Особенно когда ты тоже голая, потому что продалась в добровольное рабство за возможность отдыхать от мужа через день и делать что душе заблагорассудится. Судя по тому, как у меня все затекло, за ночь я ни разу не повернулась – как отключилась вчера в постели, так и лежу. Жар у Анри спал: по крайней мере, он больше не напоминал печку, которую завалили углем, но его объятия не становились менее обжигающими.
Близость с ним разжижает мозги, в этом я уже убедилась. В мужском седле, значит. Позабыв про лечебные узоры, значит. Ладно хоть голова на месте, хотя сейчас я в этом сомневалась. Да, тут есть о чем подумать. Мне кажется или я собиралась с ним разводиться? Только мой вчерашний поступок никоим образом не способствует продвижению к цели.
Так, надо тихонечко отодвинуться. Пока муженек спит и относительно безвреден для моего разума и тела. Я осторожно перевернулась на живот и начала медленно выползать из-под его руки. Чуть-чуть в сторону. Еще чуть-чуть. Во-от так. Еще капельку. Я уже представляла, как сижу в ванной, благополучно смывая с себя пыль дорог и мысли о ночной глупости.
– Куда?
Я чуть не подпрыгнула прямо на кровати, а меня снова подтянули к себе. Все старания насмарку!
– Как спалось?
Замечательно! Мне не снились вы, мне вообще ничего не снилось.
– Прекрасно.
– Я рад.
Горячие губы коснулись моего плеча, и я вздрогнула. А потом Анри потерся о спину колючей щекой, подушечками пальцев погладил живот. Тело отозвалось на ласку мгновенно: соски затвердели, между ног стало горячо. Захотелось запрокинуть голову и прижаться к нему всем телом. Стыдно, как же это стыдно! Как Луиза вообще может говорить о чем-то подобном… так спокойно?
– Вы же меня не отпустите? – собственный голос прозвучал до отвращения томно, как у гулящей девицы, завлекающей мужчину. Хотя откуда я знаю, как говорят гулящие девицы?
– Ты куда-то торопишься?
– У меня подруга осталась в Мортенхэйме!
– Думаю, ее доставят в целости и сохранности.
Рука его скользнула выше, и теперь пальцы играли с затвердевшим соском. Одновременно он целовал мои плечи, когда его губы касались основания шеи, низ живота сводило от предвкушения. Интересно, понравилось бы ему, если бы я творила такое с его телом? Анри накрыл мою грудь ладонью, сжимая удивительно мягко, но я точно превратилась в огонь. Из головы не шли слова Луизы о мужьях и женах, а еще та клятая маэлонская книга. Я представила, как заставляю его выгибаться на простынях, как смотрю в глаза, стремительно темнеющие от страсти, и меня накрыло сумасшедшим диким возбуждением. Дыхание перехватило, я подалась назад, с удовольствием отмечая хриплый стон, чувствуя твердость члена у моих бедер.
Все поплыло, стоило вспомнить одуряюще сладкое чувство растянутости и движений внутри. Когда его рука скользнула ниже, а ладонь прошлась между чувствительных складок – горячих и влажных, я содрогнулась. Анри меня растягивал, но боли не было. Только нарастающий жар да искусанные губы, чтобы не стонать в голос. Его пальцы все еще были во мне, когда я почувствовала прикосновение горячей головки ко входу. Ох, как же это было… безумно. Грязно, мерзко, хорошо! Он входил в меня, медленно вынимая пальцы, заполняя меня собой. Я забыла, что нужно дышать, больно было самую капельку, но эта искра погасла, стоило ему легко качнуть бедрами.
Вперед – назад.
– Какая же ты узкая, Тереза, – шепотом мне на ухо, – и такая горячая.
Меня затрясло, я даже не сразу поняла от чего. Сочетание этих грязных слов с неспешными движениями внутри?
Вперед – назад.
– Вас… это заводит? – Я бессильно вцепилась в простыню, когда он погладил чувствительный комочек между ног – легко, подушечками пальцев.
– Что именно?
Вперед – назад. Одуряюще медленно, но так сладко!
