Можно и продать. Если повезёт.

Если ты столь ослепительно хорош, что рецензент обрыдался от счастья, — но такого почти не бывает: у издательских рецензентов крепкие нервы и неважно со вкусом. Если твоя рукопись случайно остановит взгляд редактора, — но взгляд чаще останавливают вещи, хорошо впихиваемые в открытую серию. Если у тебя есть друзья в издательском бизнесе. Если у тебя есть состоятельные друзья. Если ты «укладываешься в формат» или пишешь для коммерческого проекта. Если тебя отметила «Армада», — в нынешнем веке хрестоматийная фраза «Имя мне — Легион», очевидно, должна звучать, как «Имя мне — Армада».

Так что — бывает счастье, бывает. Заметят — полгодика дикой нервотрёпки — и ты в дамках. Издан на бумаге. Трёхтысячным… ладно-ладно, пятитысячным тиражом. Печать обычная, бумага газетная, вычитан скверно, свёрстан, чаще всего, ещё хуже. И можно купить валерьянки на весь гонорар. Не так уж много и выйдет в литрах.

В других-то местах, в другие времена были такие литагенты… Писатель пишет, а литагент его по издательствам предлагает. И у писателя нервы втрое целее и времени больше, на работу, а не на беготню. Но в других местах и издательства работали по-другому. В них корректоры были. Редакторы были — квалифицированные хотя бы настолько, чтобы не пускать в печать текст с дикими ошибками, от стилистических и фактических до орфографических включительно. Настоящие художники, говорят, были, даже вёрстка выглядела произведением искусства…

Но о чём тут говорить… Современная книгоиздательская политика идёт вразрез со своими же собственными установками: вроде бы, все и вся зациклены на прибыли — а вроде бы издаётся безграмотное картонное чтиво во всех жанрах, чудовищно дешёвый ширпотреб, который уже всем приелся, пачками продаётся по сниженной вдвое-втрое цене. И платят за него именно столько, сколько он стоит, — грош. Но ничего не меняется. Издатели считают идиотами и читателей, и писателей — и относятся к ним соответственно.

При таком раскладе — стоит ли ломать копья за издание бумажной книги? Что оно даёт в настоящий момент? Признание? Славу, не дай Бог? Деньги? Бру-ха-ха, друг-храбрец, блажен, кто верует, — тепло тому на свете…

Стоит ли вся эта возня доброго слова, потраченного времени или выеденного яйца? Позволю себе усомниться.

И тут надлежало бы подумать, ради чего мы работаем.

И сделать вывод, что если мы пытаемся писать ради денег, то надо было выбрать другую специальность.

И дело не в том, что писательство — это приятное увеселение в часы досуга. Если вдруг ощущается, что оно — забава, а не работа, значит, продукт, скорее всего, ничего не стоит, а творец продукта заражён отвратительнейшей современной болезнью. Самовыражением через якобы литературку.

Тот, кто не самовыплёскивается «в унитаз и в Интернет», — знает, чего стоит бездна времени, нервов, сил и кропотливого труда, потраченная на доведение Вещи до должного вида. В процессе — книгу обожаешь, ненавидишь, она надоедает, душу выматывает, вдруг вызывает приступ болезненной нежности, усталость переходит в страсть и обратно… отношения совершенно как с живым существом. Да оно и есть живое. И энергии уходит — как на общение с живым, наделённым, вдобавок, непростым характером.

Не «инженер человеческих душ», а что-то такое между воспитателем, садовником, дрессировщиком, — плюс безнадёжная любовь к Слову и словам, которая воспринимается окружающими, в лучшем случае, как вялотекущая шизофрения.

Поэтому разговоры о том, что эта работа не стоит денег, сразу остановим, как неорганизованные.

Но в наше благословенное время за неё не платят.

Как, впрочем, не платят тем, кто работает с живым, — учителям, врачам, нянечкам в детском саду — и как не платят тем, кто профессионально работает со словом, не для масс-медиа — ради науки. «Литературоведения умерла!» — я уже говорил. Так что писатели — в подходящей компании. Вы же знаете, кому нынче платят и за что, дорогие друзья…

С другой стороны, за эту работу никогда особенно много и не платили. Как вспомнишь, сколько мэтров, оставивших огненные письмена на алмазных скрижалях вечности, жили в долг, занимались литературной и не литературной подёнщиной, копейки считали… Нет, чтобы стать богатым, потребно телевидение, а туда порядочный человек попадёт только по кромешной нужде.

И то сказать… Ведь, если говорить откровенно, большие деньги не улучшат текста, кому их не заплати. Талант плохо писать не может и за гроши, и