миллионные доли секунды и тысячи лет. Атомы и субатомные частицы Фурда, Тахла, Кир, Смитсона и Каанг — созданий из кратера, симуляций с мостика, тысячи копий и тех и других — вошли во вселенную «Веры», став частью живых существ. Иногда те обитали в одной и той же галактике; реже — в системах, находящихся поблизости друг от друга; они практически никогда не жили рядом с одной и той же звездой и уж тем более на одной и той же планете; а когда такое случалось, шансов на то, что они обретут форму, в которой могли бы узнать друг друга, скорее всего, не было.
Однажды на планете, вращающейся вокруг умирающего красного солнца, создание с частицами Фурда подошло на расстояние нескольких футов к созданию с частицами Тахла. Они взглянули друг на друга и равнодушно пошли каждый своей дорогой. Один носил хитиновый панцирь и был частью роя; другой был покрыт перьями и клевал фрукт, похожий на яблоко. Позже оба умерли. Пять секунд и миллиард лет спустя их звезда стала сверхновой. Неопознанный корабль наблюдал за ней с расстояния в несколько атомов и световых лет, развернулся и полетел к следующей звездной системе.
Она начала завершающую стадию битвы. На секунду экран погас, и «Вера» перенесла их в Свою вселенную. «Чарльз Мэнсон» не изменился, не сократился в размерах; он остался таким, каким был, но реальность вокруг изменилась мгновенно, из внешнего мира он переместился во внутренний.
Каждая точка Ее вселенной, так как она была бесконечной, прикасалась к каждой точке их вселенной. Новое мироздание накатило на них беззвучно. Пытаясь перебороть эту бесшумность, Фурд кричал, что мы выйдем у Шахры и там все закончится. Закончится неожиданно и сразу. Ее эндшпиль был простым и резким. Быстрым и окончательным, словно последний бросок костей.
Теперь Фурд понимал Ее лучше, понимал, что Она сделала. С обыкновенным противником «Вера» была обычным кораблем, и неприятель Ей соответствовал — и, возможно, даже больше чем просто соответствовал, как теперь понял Фурд, аккуратно собрав воедино разрозненные обрывки информации. И одновременно Она была чем-то другим, чем-то, способным создавать и вмещать в себя вселенные, и эта вторая сущность выходила наружу только тогда, когда первая могла погибнуть. Правда, Фурд знал, что уязвимы были обе.
Они летели сквозь Ее вселенную, как призраки, слепые и невидимые. Они превратились практически в ничто: в движение воздуха, в эхо, в чуть более насыщенный оттенок цвета. Они оставляли после себя разные следы, в зависимости от размеров пространства, через которое проходили, — планеты, континента или комнаты.
Эта вселенная состояла из их частиц и Ее, а также множества других. В этой вселенной росли и умирали цивилизации, они находились в разных галактиках, существовали в разное время и ничего не знали друг о друге. Некоторые напоминали Содружество или Шахранскую империю, иные же были невообразимо чуждыми. К некоторым приходил неопознанный корабль, и они рушились или угасали после его отлета. В некоторых жила разумная особь, которая создавала книгу о том, чем на самом деле был странный пришелец. Иногда навстречу ему высылали противника, и тогда они вели бой один на один.
Экипаж Фурда увидел лишь крохотную часть Ее вселенной, так же как Она рассмотрела лишь крохотную часть их. Несколько секунд и миллиарды лет они призраками путешествовали в этом мире. Порядки величин. «Чарльз Мэнсон» миновал всего шесть планет в шести звездных системах шести различных галактик на пути, установленном «Верой», который должен был вывести «аутсайдер» к Шахре. Путешествие оказалось коротким, протяженностью меньше диаметра песчинки, лежащей на пляже; но за те несколько секунд и миллиарды лет, пока оно длилось, Фурд наконец понял.
«Я знаю, что Она такое. Я знаю, что написал Шрахр».
На необитаемой планете из черного сланца от их полета в очередной раз качнуло столб дыма. Тот шел из хижины, стоящей на склоне горы. Кто-то пришел сюда, дабы жить и умереть в одиночестве.
На серо-голубой базальтовой планете от их полета потемнела прожилка минерала в скальной стене. Та походила на пчелиные соты с туннелями, проеденными кислотными дождями, и смотрела на пляж.
К ней со скоростью девятьсот миль в час шло цунами, волна в девятьсот футов высотой. Она гнала навстречу скалам мелководье, посылала вперед ветер, дующий со скоростью девятьсот миль в час, который ворвался в каменные коридоры и заставил их кричать.
В комнате на вершине каменной башни из-за их полета неожиданно потемнело волокно в деревянном полу. В помещении находились два последних живых существа этого мира, отец и дочь, противники местной неописуемой теократии. Власть на клеточном уровне внедрила в них стазисное поле, которое остановило старение и лишило всякой нужды искать пропитание; сделав их почти бессмертными, она приговорила своих противников к пожизненному заключению. Если бы Фурд смог их увидеть, то вспомнил бы одну из книг отца, старый том «Короля Лира»: «И так в стенах темницы переждем мы распри и ссоры власть имущих, что подобны приливам и отливам».[4]
И приговоренные переждали. Сквозь забранные решеткой окна они увидели вымирание собственного вида, но к тому времени уже стали чем-то другим, и оно ничего для них не значило.
