И когда в комнате вновь осела тишина, девушка упала на подушки, думая над тем, как быстро один человек сложную ситуацию сделал совершенно неразрешимой.

В определенные моменты Клэймору казалось, что это место исключало надежду как таковую. Когда по его камере расползался собачий холод (очевидно, наступала долгая Ночь, которыми были знамениты Темные земли), когда смолкал малейший звук. Когда наступала такая темнота, что по прошествии пары минут Кравц начинал верить в собственную слепоту. Когда физическая боль сталкивалась и смешивалась со страданиями души, он начинал понимать, что люди узнали про Ад от какого-то счастливчика, которому удалось выбраться именно из этого самого проклятого места. Из чертовых подземелий Дэймоса.

И все равно… когда становилось нестерпимо, Клэймор вспоминал… Сначала о том, что Михаэль жива. Что женщина, с которой он испортил отношения самым что ни на есть поганым образом, не погибла, как о том говорил каждый в империи. И пусть сейчас нельзя сказать, что с ней все в порядке, она еще дышит, борется…

Хотя стоит признать, что все мысли о Михаэль моментально уходили на задний план, когда убогое пристанище пленника освещала своим присутствием эта загадочная, несравненная женщина, которая назвала себя при их первой встрече сестрой Дэймоса. Славно, что они были не похожи. Хотя родство с этим чудовищем смотрело на Кравца из ее алых глаз.

И все же шло время. Госпожа этого дома посещала его трижды, обозначая тем самым начало нового дня. И Кравц понял, как ошибся, когда счел ее на манер всех аристократом, надменной, высокомерной, капризной особой.

— Нет… ты должна крепко прижать… и резко выдохнуть. — Продолжал наставления Кравц, не замечая, что уже в течение десяти минут не перестает улыбаться. Прижав двумя пальцами нижнюю губу, мужчина пронзительно свистнул, чем вызвал восторженную реакцию у посетительницы. В такие минуты она выглядела совсем юной. Улыбка преображала ее, сводя все прожитые года на нет. — Если будешь слишком усердствовать, заболит голова.

— Не выходит. — Усмехнулась она, в очередной раз поднося пальцы к ярко-красным губам. — Но со мной всегда так.

— Всегда… как? — Уточнил Кравц, не совсем понимая, почему его вообще интересует ее жизнь.

— Родители, очевидно, не хотели девочку. Наша семья… она знаменита своими воинами. Мои братья — действительно великие представители своего рода. Как и полагается — сильные, храбрые, честные. А я… — Вирджин поджала губы, смотря в пол. Ее задумчивое, грустное лицо освещал факел, висевший в углу коридора. — У меня… за что бы я не бралась, ничего не выходит, веришь? — Вопрос риторический, конечно, но Кравц медленно покачал головой. Славно, что женщина на него не смотрела в это время. — Матушка до самой своей смерти не выпускала меня из дома, чтобы не показывать лишний раз. И до сих пор… это так забавно, но я крайне редко покидаю эти стены. А с тобой все иначе…

— Почему? — Хрипло пробормотал Кравц, прислоняясь к двери, что их разделяла. — Неужели взаперти так хорошо?

— Я привыкла к этому дому. — Проговорила тихо младшая из Драконов. — И, если говорить откровенно, я такая трусиха. Я боюсь всего, что находится за этими стенами. А после того, что случилось с Дэймосом… Мир уродлив и опасен.

— Лишь наполовину. — Хмыкнул Клэймор. — Причем, ты можешь мне не верить, но уродливым и опасным его делают как раз подобные твоему брату. И теперь я понимаю, почему и мне мир казался безобразным. Потому что ты предпочитаешь сидеть здесь.

Кажется, она покраснела. Кинув на него быстрый взгляд, женщина растеряно замолчала. Она пыталась найти в суровом лице намеки на лесть, но там была лишь серьезность и усталость.

— Я… не красивая. — Откашлявшись проговорила Вирджин. — По меркам нашего народа я… даже ущербная. — С этими словами она, отвела от шеи копну черных, блестящих волос, демонстрируя небольшое родимое пятно на коже. — А еще вот здесь… на лице. — Она указала на несколько родинок на щеке, которые любой нормальный мужчина нашел бы очаровательными. — Пятна на лице — это… плохой знак. Я испорчена.

— Никогда не говори так. — Произнес негромко, но твердо человек. — Ты — самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, слышишь?

Он не льстил ей. И уж точно не признавался ей в любви. Просто оглашал истину с абсолютно серьезным лицом. Тогда как Вирджин, не слышавшая таких слов ранее, готова была сквозь землю от смущения провалиться. Ее находит прекрасной воин. И пусть у людей все было иначе, в Темных землях сражаться за свой народ и землю, встречать лицом к лицу самую благородную и достойнейшую смерть, могла лишь знать. И потому их пусть и немалочисленная армия считалась во все времена непобедимой.

— А ты… ей тоже это говорил? — Боги, куда катиться этот разговор? — Той женщине… которая принадлежит моему брату.