Она улыбнулась, проводя длинным красным ногтем по крышке гроба Себастьяна.

— Историю пишут победители, как говорится, — сказала она. — Может быть, не так уже велика разница между сторонами Света и Тьмы, как ты веришь. В конце концов, без Тьмы Свету нечего сжигать.

Саймон тупо смотрел на нее.

— Равновесие, — пояснила она. — Есть законы, которые древнее, чем ты можешь себе представить. И один из них гласит, что нельзя вернуть умершего. Когда душа покинула тело, она принадлежит смерти. И это нельзя изменить, не заплатив цену.

— И вы готовы заплатить ее? Ради него? — Саймон показал на Себастьяна.

— Он и есть цена, — она запрокинула голову и рассмеялась. Это был почти человеческий смех. — Если Свет вернул душу, то и Тьма имеет право вернуть одну тоже. Это мое право. Или, возможно, тебе стоит спросить свою маленькую подружку Клэри, о чем я говорю. Саймон взглянул на Клэри. Она выглядела так, будто сейчас отключится.

— Разиэль, — сказала она слабо. — Когда Джейс умер…

— Джейс умер? — голос Саймона стал выше на октаву. Джейс, несмотря на то, что он был предметом их обсуждения, оставался безмятежен и безразличен, его рука с ножом тверда.

— Валентин пронзил его, — сказала Клэри полушепотом. — А затем ангел убил Валентина и сказал, что я могу заполучить все, что пожелаю. И я сказала, что хочу вернуть Джейса, я хотела вернуть его, и он сделал это для меня. — Ее глаза стали огромными на маленьком бледном лице. — Он был мертв всего несколько минут… это вообще почти не время…

— Этого было достаточно, — произнесла Лилит. — Я была возле своего сына во время его битвы с Джейсом; я видела, как он упал и умер. Я последовала за Джейсом к озеру и смотрела, как Валентин зарезал его, а затем ангел вернул его. Я знала, что это был мой шанс. Я помчалась назад к реке и достала тело своего сына из нее… Я сберегла его до этого момента, — она с любовью взглянула на гроб. — Везде равновесие. Око за око. Зуб за зуб. Жизнь за жизнь. Джейс это противовес. Если Джейс живет, значит и Джонатан должен жить.

Саймон не мог оторвать взгляда от Клэри.

— То, что она говорит — про Ангела — это правда? — сказал он. — И ты никому не рассказала?

К его удивлению ответ дал Джейс. Проведя щекой по волосам Клэри, он произнес:

— Это был наш секрет.

Зеленые глаза Клэри вспыхнули, но она не сдвинулась.

— Итак, ты видишь, Светоч, — сказала Лилит, — я только беру свое по праву. Закон гласит, что тот, кого первым вернули к жизни, должен быть в круге, когда возвращают второго. — Она указала на Джейса высокомерным движением пальца. — Он здесь. Ты здесь. Все в готовности.

— Значит, вам не нужна Клэри, — сказал Саймон. — Оставьте ее в покое. Дайте ей уйти.

— Конечно, она нужна мне. Она нужна, чтобы мотивировать тебя. Я не могу навредить тебе, носитель Метки, или угрожать тебе, или убить тебя. Но я могу вырезать твое сердце, вырезая ее жизнь. И я сделаю это.

Она посмотрела на Клэри, и взгляд Саймона последовал за ее взглядом.

Клэри. Она была такой бледной, что казалась почти голубой, хотя, возможно, это от холода. Ее зеленые глаза были огромными на бледном лице. Струйка засыхающей крови протекла от ключицы к вырезу ее платья, теперь испачканного красным. Ее руки свободно висели по бокам, но они дрожали.

Саймон видел ее такой, какая она есть, но одновременно и такой, какой она была в семь лет, худые руки, веснушки и те голубые пластиковые заколки, которые она носила в волосах до одиннадцати лет. Он подумал о том, как впервые заметил, что у нее была девичья фигура под широкой футболкой и джинсами, которые она всегда носила, и как он не был уверен, может ли смотреть или лучше отвернуться. Он подумал о ее смехе и быстром карандаше, скользящем вдоль страницы, оставляя изящные узорные рисунки за собой: замки со шпилями, бегущих лошадей, ярко раскрашенных персонажей, которых она придумывала. «Можешь ходить в школу сама, — говорила ее мать, — но только если Саймон пойдет с тобой». Он подумал о ее руке в его руке, когда они переходили улицу, и о своем ощущении этого невероятного задания, за которое он взялся: ответственность за ее безопасность.

Однажды он влюбился в нее, и, может, какая-то часть его всегда будет любить ее, потому что это была первая любовь. Но это было неважно сейчас. Она была Клэри; она была частью его; всегда была и навечно останется. Пока он смотрел на нее, она качнула головой еле заметно. Он знал, о чем это говорило. «Не делай этого. Не давай ей то, что она хочет. Позволь случиться тому, что должно случиться со мной».

Он вошел в круг. Когда он перешагнул нарисованную линию, он вздрогнул, как от удара током, прошедшего сквозь него.

— Хорошо, — сказал он. — Я сделаю это.

— Нет! — вскрикнула Клэри, но Саймон не взглянул на нее. Он наблюдал за Лилит, которая улыбнулась холодной, злорадной улыбкой,