Голые гранитные стены окружали его, а пол был покрыт гладкой черной плиткой. Коридор вел в двух направлениях. Одно заканчивалось горой оборудования и спутанных проводов. Другое аркой. Позади арки было манящее черное пространство.

Изабель повернулась, чтобы взглянуть на своих спутников. Алек убрал свой ведьмовский огонь и держал сияющий ангельский клинок, освещающий лифт, как фонарь. Джордан достал большой, грубо выглядящий нож и сжал его в правой руке. Майя, вроде бы, собирала волосы; когда она опустила руки, в них было два длинных, острых шипа. Ее ногти выросли, а в глазах было хищное зеленоватое сияние.

— Следуйте за мной, — сказала Изабель. — Тихо.

Тук, тук — стучал рубин на шее Изабель, когда она шла по холлу, как удары настойчивого пальца. Она не слышала, как остальные шли за ней, но видела, что они были там, по длинным теням, отбрасываемым на темные гранитные стены. Ее горло сжалось, нервы звенели, как всегда перед дракой. Эту часть она любила меньше всего, ожидание перед освобождением жестокости. Во время драки ничто кроме нее было не важно; сейчас же ей приходилось заставлять себя держать разум под контролем.

Арка нависла над ними. Она была из мрамора, странно старомодная для такого современного здания, ее стенки отделаны завитками. Изабель быстро взглянула наверх, когда они проходили, и почти обомлела. На камне была вырезана ухмыляющаяся морда горгульи, хитро скалившаяся на нее. Она скорчила ей рожицу и повернулась к комнате, в которую входила.

Она была просторной, с высокими потолками, явно предназначена, чтобы однажды стать полноценной квартирой. Вместо стен от пола до потолка протянулись окна, открывающие вид на Ист-Ривер и Квинс вдалеке, где кроваво-красным сиял знак Coca-Cola и синим отражался на черной воде. Огни окружающих зданий колебались, сверкая, в ночном воздухе, как мишура на рождественской ели. Сама комната была темной и полной странных горбатых теней, расположенных на разных интервалах низко у земли. Изабель прищурилась, озадаченная. Они не двигались; они казались кусками квадратной мебели, но чего…?

— Алек, — сказала она мягко. Ее медальон дрожал, как живой, его рубиновое сердце обжигало кожу до боли.

В тот же миг ее брат оказался рядом. Он поднял клинок, и комната наполнилась светом. Изабель прижала ладонь к губам.

— О, Господи, — прошептала она. — О, ангел, нет.

— Вы не его мать, — голос Саймона сломался, когда он произнес это; Лилит даже не повернулась, чтобы взглянуть на него. Она все еще держала руки на гробе. Себастьян плавал внутри него, безмолвный и ничего не осознающий. Его ноги были босы, заметил Саймон. — У него есть мать. Мать Клэри. Клэри его сестра. Себастьян — Джонатан будет не очень рад, если вы ей причините боль.

Лилит при этих словах взглянула на него и рассмеялась.

— Смелая попытка, Светоч, — сказала она. — Но мне лучше знать. Я видела, как рос мой сын. Часто я навещала его в виде совы. Я видела, как женщина, родившая его, ненавидела его. Он тоже не любил ее и не должен был, и о сестре своей он не заботится. Он скорее похож на меня, чем на Джослин Моргенштерн.

Ее темные глаза устремились от Саймона к Джейсу и Клэри. Они не сдвинулись с места. Клэри все еще стояла в хватке рук Джейса, с ножом у горла. Он держал его легко, беззаботно, будто едва уделял внимание. Но Саймон знал, как быстро Джейс, кажущийся безразличным, мог среагировать жестоким ответом.

— Джейс, — сказала Лилит. — Войди в круг и возьми девочку с собой.

Джейс послушно двинулся вперед, толкая Клэри перед собой. Когда они пересекли черную линию, руны внутри нее внезапно вспыхнули ярко-красным — и кое-что еще загорелось. Руна на левой стороне груди Джейса, чуть выше сердца, внезапно засияла с такой силой, что Саймон прикрыл глаза. Даже с закрытыми глазами он все еще мог ее видеть, злобный вихрь жестких линий, отпечатанный изнутри его век.

— Открой свои глаза, Светоч, — выкрикнула Лилит. — Время пришло. Ты дашь мне своей крови или откажешься? Ты знаешь цену своего отказа.

Саймон взглянул на Себастьяна в его гробу — и поперхнулся. Руна, точно такая же, как вспыхнувшая на груди Джейса, теперь была видна и на его груди, и как раз начала исчезать, когда Саймон уставился на нее. В одно мгновение она пропала, и Себастьян снова стал неподвижным и белым. Замершим. Недышащим.

Мертвый.

— Я не могу вернуть его для вас, — сказал Саймон. — Он мертв. Я бы дал ему своей крови, но он не сможет проглотить ее.

Она раздраженно выдохнула сквозь зубы и на секунду в ее глазах появился жестокий ядовитый блеск.

— Сначала ты должен укусить его, — сказала она. — Ты Светоч. Кровь ангела бежит в твоем теле, твоей крови и слезах, в жидкости в твоих клыках. Твоя кровь Светоча оживит его достаточно, чтобы он смог глотать и пить. Укуси его и дай ему своей крови, верни его мне.

Саймон уставился на нее диким взглядом.

— О чем вы говорите. Вы имеете в виду, что я могу оживить мертвого?

— Когда ты стал Светочем, ты обрел эту силу, — сказала она. — Но не право использовать ее.

— Право?