— Я не знаю, кто я, — сказал он. — Я смотрю на себя в зеркало и вижу Стефана Эрондейла, но я веду себя, как Лайтвуд, и разговариваю, как отец — как Валентин. Поэтому я вижу, кто я есть, в твоих глазах, и стараюсь быть этим человеком, поскольку ты веришь в него, и я считаю, что веры может быть достаточно, чтобы сделать из меня того, кого ты хочешь.
— Ты и есть тот, кого я хочу. И всегда им был, — сказала Клэри, но она не могла не почувствовать, что будто кричала в пустую комнату. Будто бы Джейс не слышал ее, сколько бы раз она ни повторила, что любит его. — Я знаю, ты чувствуешь себя так, будто не знаешь, кто ты, но я то знаю. Я знаю. И однажды ты тоже узнаешь. И все это время ты не можешь волноваться, что потеряешь меня, потому что этого никогда не произойдет.
— Есть способ… — Джейс поднял на нее свой взгляд. — Дай мне руку.
Удивленная, Клэри протянула ему руку, вспоминая, как он взял ее руку в первый раз. Теперь у нее была руна с открытым глазом на задней стороне руки, которую он искал тогда и не нашел. Ее первая постоянная руна. Он перевернул ее руку, обнажая запястье и уязвимую кожу предплечья.
Она вздрогнула. Ветер от реки был таким, будто проникал до костей.
— Джейс, что ты делаешь?
— Помнишь, что я рассказывал о свадьбах сумеречных охотников? Как вместо обмена кольцами мы наносим друг другу метки при помощи рун любви и обязательств? — Он взглянул на нее большими и уязвимыми глазами под слоем пушистых золотистых ресниц. — Я хочу нанести тебе Метку, которая свяжет нас вместе, Клэри. Это просто небольшая Метка, но это навсегда. Ты хочешь этого?
Она поколебалась. Постоянная руна, когда они так молоды — ее мать очень разозлится. Но, казалось, больше ничего не срабатывает; ничего, чтобы убедило его. Может, это сработает. Молча, она вытащила свое стеле и протянула ему. Он взял его, касаясь ее пальцев. Теперь она дрожала еще больше, холод был везде, кроме тех мест, где он касался ее. Он прижал ее руку к себе и опустил стеле, легко касаясь им кожи, осторожно двигая им вверх и вниз, а затем, когда она не возразила, нажал сильнее. Она так замерзла, что обжигающее стеле ее даже порадовало. Она наблюдала, как темные линии вились из-под его кончика, формируя рисунок из жестких, острых линий.
Ее нервы напряглись с внезапной настороженностью. Узор не говорил о любви и преданности; там было что-то еще, нечто темное, что говорило о контроле и подчинении, о потери и темноте. Он что, рисовал неверную руну? Но это был Джейс; конечно, он знал руны достаточно хорошо. И все равно, по ее руке начало распространяться онемение от места, где ее коснулось стеле — болезненная колкость, будто нервы просыпались — и она ощутила головокружение, будто земля двигалась под ней…
— Джейс, — повысила она голос, волнуясь. — Джейс, я не думаю, что это правильно…
Он отпустил ее руку. Он легко держал стеле на ладони с той же грацией, как любое оружие.
— Прости, Клэри, — сказал он. — Я хочу быть связан с тобою. Я бы никогда не солгал об этом.
Она раскрыла рот, чтобы спросить его, о чем он говорил, но не смогла ничего сказать. Темнота надвигалась слишком быстро. Последнее, что она помнила, это руки Джейса вокруг нее, когда она падала.
После, казалось, вечности шатания вокруг, как он считал, жутко скучной вечеринки, Магнус в итоге нашел Алека, сидящего в одиночестве за столом в углу за искусственными белыми розами. На столе было несколько бокалов с шампанским, большинство наполовину полные, словно проходящие мимо гости оставили их здесь. Алек тоже выглядел брошенным. Он уперся подбородком в ладони и бессмысленно смотрел в пустоту. Он не поднял взгляда, даже когда Магнус споткнулся о стул напротив, развернул его и сел, положив руки на спинку.
— Хочешь вернуться в Вену? — спросил он.
Алек не ответил, продолжая смотреть в пустоту.
— Или мы можем поехать еще куда-нибудь, — сказал Магнус. — Куда захочешь. Таиланд, Южная Каролина, Бразилия, Перу — о, подожди, нет, мне нельзя в Перу. Я забыл об этом. Это долгая история, но забавная, если хочешь ее услышать.
Выражение Алека сказало само за себя, что он очень не хотел слышать ее. Он целенаправленно отвернулся и стал рассматривать комнату, как будто струнный квартет оборотней увлекал его.
Раз уж Алек игнорировал его, Магнус решил позабавить себя, изменяя цвет шаманского в бокалах на столе. Он сделал один голубым, другой розовым и работал над зеленым, когда Алек потянулся через стол и шлепнул его по запястью.
— Прекрати это, — сказал он. — Люди смотрят.
Магнус взглянул на свои пальцы, с которых сыпались голубые искры. Может, это и было немного заметно. Он сжал пальцы в кулак.
— Ну, — сказал он. — Мне нужно занять себя чем-то, чтобы не умереть от скуки, раз ты не разговариваешь со мной.
— Это не так, — сказал Алек. — Что я не разговариваю с тобой, я имею в виду.
— Да ну? — сказал Магнус. — Я только что спросил, не хочешь ли ты поехать в Вену или Таиланд, или на луну, и не припомню, что бы ты что-то ответил.
