Мне 17 лет. Одним морозным утром мое внимание приковывает окно Фиры, то, в котором видна спина Отца. Клем продолжает свой сон, паря в воздухе на колокольчиках. Порой, Граф предстает мыслителем, пророком, погрязшим в своей гнусности. Я имею в виду, что не все его действия направлены на саморазрушение, порой, сущность Червя покидает его душу. Вторая его сущность — это художник. Его потерянный на обочине талант, принуждает меня прощать детские обиды. Я взрослею и, обещанное отцом, понимание происходящего настигает меня, — я начинаю анализировать жизнь и учусь прощать. Мои суждения, впредь, не могут быть столь критичными, я принимаю свою семью как данность — я учусь любить. Я начинаю осознавать, что на планете существуют люди, которым хуже, нежели мне, и эта мысль согревает, временами.

Мать потеряла Иисуса, на время… мой брат вышел из тюрьмы, и теперь ей нет нужды просить помощи у Церкви: любящий сын обеспечит ее существование единственным верным способом, на который он способен. Боюсь, что принять это принуждение, я не смогу, и не горю желанием. Очень и очень скоро, моему братишке предстоит сесть вновь…

Я смотрю на пробуждение Отца: его движения сумбурны и неуклюжи, но в этом весь он. Секундой позже, он садится за мольберт, ножка которого уже несколько лет как сломана. Он берет кисточку в последний раз… впредь, у него не появится желание закончить работу, но он часто будет говорить об идеях, посещающих его голову. Пару небрежных мазков и вот, он спускается в гостиную, где из спячки выходят гости. Мой Отец наполняет свое одиночество дурным общением.

Я возвращаюсь в сарай, сжимаю руку Клем и шепчу ей на ухо: я люблю тебя! Говорю ей о том, что очень скоро мы снимем свою квартиру и перекрасим в любой цвет, который ей вздумается. Мне плевать на цвет стен, мне бы сосредоточится на том, с кем я живу…

Мои откровения прервал голос, уставший и, вместе с тем, несколько дебильноватый, — это был мой друг. Точнее сказать, это был незнакомец, — блондин с голубыми глазами и с чрезмерно серьезным, пытливым взглядом, который, в последствие, стал моим другом. Мы и раньше были друзьями, и все детство провели вместе, — его родители также живут в Фире. Мы часто любовались ножками англичанки, но как-то раз, он исчез, и я не видел его уже более года. За это время он стал незнакомцем. Помню: ему очень нравились ножки англичанки.

Его плечи заняли дверной проем:

- Хватит ныть, ты девушку замучаешь! Пожалуй, стоит прогуляться, у меня как раз есть сотня, от отца. Не будем о грустном?!

О «грустном» мы не продолжали… На сотню от отца, мы смогли себе позволить обменяться парой-тройкой детских историй, поспорить о двух десятках, прочитанных за всю жизнь, книг, выпить пива, посидеть под рестораном «Эсквайр», выпить дешевого вина и еще немного поныть, напоследок. Номерами обмениваться не стали (я не люблю телефоны, да, и мы опять живем вместе в одном доме), но успели найти девчонку Другу: смуглую, симпатичную, — тоже сидела у «Эсквайр» (у нее двадцатка от отца). Отправили их в тихое место…

Сотня кончилась. Дружище, добро пожаловать назад, — я скучал.