Если существо чем-то интересуется, если у него есть эмоции и способность логически рассуждать, значит, рано опускать руки и каяться во всех грехах, стало быть, еще можно попытаться повернуть обстоятельства себе на пользу.
– Камень на распутье, который увидел Иван, когда доехал до границы своего государства.
– Какой такой Иван?! – взгляд стал возмущенным, и я его почти полюбила – попался, миленький! Раз тебе присуще любопытство, мы точно не пропадем.
– Ты что, ничего про Ивана не слышал? Царевич, разумеется, младший сын. Все его еще дураком считали. Знаешь, есть у людей такая смешная привычка – считать дураками всех, кто моложе или беднее.
– А камень? – секунд через пять напомнил мне дух, и я с огорчением убедилась, что его не так-то просто запутать старыми сказками. Но хотя бы слушает, и то маленькая удача.
– Камень был большой, пройти, не заметив его, невозможно. На нем было выбито предупреждение: кто налево пойдет – назад не придет, кто направо пойдет – женатым придет, а кто прямо пойдет – славу найдет.
– Зачем мне такой камень?
– Это просто пример придорожной рекламы. Ты можешь написать: кто через час не уйдет, того выкинут назад принудительно.
Глаз исчез, и некоторое время мы летели в полном молчании. Затем Дэс осторожно спросил:
– Тесса, ты что-то задумала?
– Нет, – с огорчением призналась я. – Но дух не открыто кровожаден и не туп. А еще любопытен и почему-то не стал расправляться с нами на месте, а куда-то тащит. У тебя есть идеи, что это может быть за место?
– Логово, – пожал он плечами и помрачнел, а я прижалась теснее и принялась успокаивающе гладить его по плечу, стараясь отвлечь от тяжелых мыслей. Хотя мне делалось не по себе от догадок, что дух станет делать с нами в своем логове. Интересно, а смогу я спасти хотя бы мужа, если попробую открыть отсюда дверь сферы?
– Дэс, пообещай, что сделаешь для меня одну вещь.
– Нет, – резко ответил он, – этой вещи я для тебя делать не стану.
– Ты даже не знаешь, чего я прошу! – попробовала я сделать укоризненно-обиженный вид, но он не купился.
– Любимая, ты пытаешься меня оскорбить, намекнув, что я совсем дурак и не могу даже предположить, в каком направлении работает сейчас твоя мысль? – Муж развернул меня к себе и поцеловал так нежно и горячо, что я на несколько минут забыла про свои планы по его освобождению, просто не в силах от него оторваться…
А потом снова задумалась, прикидывая возможности сферы и так и сяк… И наконец, когда нашлось решение, все же попробовала ее призвать. И сразу поняла, что дух этого не допустит.
Молнии и сполохи замелькали еще ярче, дракошу затрясло, как японский внедорожник на российских ухабах, а в саркофаг заглянул возмущенный глаз духа:
– Последнее предупреждение!
– А потом что сделаешь?
– Усыплю!
– Злой ты, – обиженно буркнула я. – Налетел, схватил, утащил. Ничего не объяснил – куда летим, зачем? А теперь еще и угрожаешь!
– Я не злой! – отрезал он и исчез, но минуты через две появился снова. – Объясняю: несу к единственному другу. Он хочет поговорить.
И пропал, теперь уже окончательно. Зато у нас появилось море догадок и предположений. Откуда здесь какой-то друг, почему про него никто не слыхал и зачем ему с нами разговаривать. И почему дух так долго искал ответ на простой вопрос – сам тугодум или запрашивал разрешение на объяснения у того самого единственного друга?
Первые минуты после исчезновения глаза мы осторожно помалкивали про свои подозрения, потом начали перебрасываться намеками и обмениваться мнениями. Но где-то через час, поняв, что дух потерял к нам всякий интерес, начали рассуждать вслух и даже поспорили. Мне казалось, что одиноким другом может быть заблудившееся между мирами существо, попавшее сюда по ошибке, либо сбившись с пути из-за ранений или вражеских заклинаний. А Дэсгард считал, что, скорее всего, это кто-то из темных магов или шаманов, заброшенных сюда недругами. Либо, наоборот, спасающийся от преследования кого-то очень могущественного.
– Понимаешь, – пытался он объяснить, – все ходящие, попадая в трудные ситуации, постепенно накапливают опыт и способности, важно только, чтобы было достаточно магии. Потому я и надевал на тебя в первые дни накопитель. Не понимаю только, почему ты носишь его на шее.
– Так вы мне руны на всем теле написали, – вздохнула я и, поколебавшись, добавила: – Только оказалось, что там одна лишняя – это Олья определила. Ты ее еще не вспомнил?
– Вспомнил, но смутно, а вот двух нахальных малышей просто как сейчас вижу. Значит, на тебе дополнительная защита? Это хорошо.
– Да, – решила успокоить его, признавшись в совершенном без спроса поступке. – А когда я шла за тобой на Саргаш, Вандерс с сыновьями еще туда чего-то намешали. Сказали, что это усиливает сопротивление против ментальных проклятий и разных подчинений. Правда, я пока не пробовала, как это будет действовать.
– Не тревожься, действует, – горько усмехнулся Дэс. – Когда ты не хотела уходить, я пытался заставить… Или это я теперь такой слабый маг?
– Дэс, я очень ценю, что ты сейчас сам признался, но больше никогда так не делай, – тихо попросила я, но он упрямо промолчал, а потом так же тихо сказал:
– А ты можешь пообещать?
– Но у меня есть шанс уйти! Может, не сразу – обмануть, переждать, – но есть!
– А у меня есть шанс за это время сойти с ума. И есть право остаться мужчиной. И даже тебе не дано его меня лишить. Прости, любимая… Давай поговорим о чем-нибудь другом? Например, расскажи мне, что это у вас с Найкартом за клятва на крови.
И я сдалась. Рассказала ему все, что могла вспомнить, путая последовательность событий и выводы; все, что узнала и что поняла сама, кого считала другом, а кого не очень… А потом мы целовались, и уже он рассказывал разные случаи из своей жизни, почему-то исключительно веселые, и даже похищение амулета у родного отца выглядело в этом рассказе прогулкой в собственную кладовую.
– Мы падаем, – сказал озабоченно дракоша, внезапно высовывая голову из стены, когда я уже устала смеяться, а губы припухли от беспрестанных поцелуев.
– Не падаем, а опускаемся, – появился в проталине глаз духа. – Здесь живет единственный друг.
– Надеюсь, у него есть где умыться, – проворчала я, а дух вдруг как-то озадаченно оглядел наш саркофаг и исчез.
А через минуту сквозь прозрачные оконца в боках дракоши замелькала зелень, он качнулся и замер.
Прилетели, – поняла я и попросила дракошу сделать впереди оконце побольше, чтобы мы могли рассмотреть местность.
– Я построю дом, – просунулась сквозь стену черная гладкая голова размером с бочонок. – Выходите.
Она была ужасна, эта голова, лишенная даже намека на уши и нос, лишь белые сливины глаз с черными зрачками да акулий рот. Выходить к ней из безопасного тепла дракошиного пузика как-то не было никакого желания. И я бы поверила собственному впечатлению, но мне вдруг пришла на ум запоздалая и совершенно невероятная в своей простоте мысль.
– Дракоша, – строго спросила я своего монстра, – а ну-ка объясни мне, почему ты не рычишь на этого духа и разрешаешь ему заглядывать тебе в пузико?
– Он не ненужный… – не совсем уверенно сказал монстр. Помолчал и уже более твердо выдал: – Дракоша не слышит зло, как от того, который украл самого нужного Дэса.
