перед нами мокрое, голое и белесое тело. Золотисто-коричневый цвет лица Эвальда стал мертвенно-белым. Голени напоминают тонкие, присыпанные песком жерди. Вдвоем мы попытались натянуть на лежавшего без сознания Эвальда теплый свитер.
В тот момент, когда мы продевали его голову в ворот свитера, Эвальд открыл глаза, моргнул, увидев над собой пышную грудь Аннелизы, и растерянно спросил:
— Воробушек, ты прибавила?
Более глубоко задеть Аннелизу было невозможно, поскольку он спутал ее с Бернадеттой. Я нервно рассмеялась. Эвальд снова открыл глаза. Дыхание стало слышимым, и он немного подвигал конечностями. Сообразив, что пролез в свитер только головой, он торопливо потянулся к ближайшему предмету одежды и частично прикрыл наготу. Затем любопытным взглядом смерил Аннелизу и тихо, как он это всегда умел, заметил:
— В каждой женщине сидит Венера.
— Здорово же ты нас напугал! — говорю Эвальду, а сама думаю воспользоваться тем, что он находился без сознания. — Целых полчаса мы делали искусственное дыхание «рот в рот» и массаж сердца. Если бы Аннелиза не постаралась сделать все возможное, ты бы умер у нас на руках.
— И нам было бы не очень-то жаль, — сердито ворчит она и втаптывает солнечные очки Эвальда в песок, хотя от этой расправы пострадала лишь одна дужка.
Эвальд пролежал еще десять минут в покое, потом оделся и объявил, что готов потихоньку с нашей помощью двинуться в сторону ближайшего выкрашенного в оранжевый цвет домика на сваях, где дежурный спасатель по радиосвязи позаботится о том, чтобы забрать его с пляжа.
В половине двенадцатого нам навстречу потянулись толпы отпускников с огромными сумками, бамбуковыми циновками, зонтиками, мячами и лопатками. Постепенно все плетеные кресла с тентом были заняты. Хорошо еще, что сейчас не время школьных каникул, поэтому с родителями отдыхают только маленькие дети. Хочется надеяться, что детки не станут относить в море найденных бедных червячков.
— Вернемся в отель, поедим теплый супчик и сразу в кровать, — произносит Аннелиза.
— Сначала надо бы узнать, как там Эвальд. Санитары для перестраховки отвели его к врачу. Ты не знаешь, раньше с ним такое случалось?
— Нет, меня это не касается, — отвечает Аннелиза.
В отеле нам сообщили, что Эвальд отдыхает в своем номере, он выпил грог и больше не производит впечатления больного. Ну, раз все так обернулось, мы не стали беспокоить его и тоже завалились спать.
В половине четвертого мы сидим в саду за чашкой кофе и размышляем, не пойти ли к Эвальду посмотреть, как он там. В этот момент больной в прекрасном настроении появляется в саду и подсаживается к нам за столик.
— Я только что прошелся вниз по улице и принес вам небольшую благодарность за массаж сердца! — При этих словах он выложил перед нами пакетик с искусно запакованными предметами. — Для спасительниц моей жизни! Один для Лоры, один для Аннелизы! — торжественно произнес Эвальд, уверенный в том, что подарки произведут впечатление.
Мы схватили их и развернули. Эвальд каждой из нас купил по сердечку — одно из розового кварца, другое из аметиста. Еще один пакетик лежал перед нами нераскрытым. Аннелиза тотчас попалась на удочку нашего мецената.
— Нет, ну как символично! И восхитительно! — воскликнула она. — А для кого третий?
— Для моей дочери, — говорит Эвальд и прячет лишнее сердечко в пакет.
— Для которой? — уточняю я.
— Для Йолы, естественно, — отвечает он. — Пожалуй, надо было купить сердечко и для Михаэлы. Тогда уж нужно еще одно для моей невестки.
— Не забудь потребовать в магазине скидку, — усмехнулась я.
Аннелиза поглаживает гладко полированную поверхность:
— Большое спасибо, Эвальд, мне всегда приятно, когда мужчины дарят сердце.
— Даже если сердце из камня? — замечаю я.
К сожалению, не могу разделить радость с подругой. Почему бы Эвальду не купить разные подарки? Резко встаю и оставляю их наедине.
Наверное, я пошла той же дорогой, что и Эвальд, поскольку скоро оказалась возле магазина, где он приобрел подарки.
