— Это была неповторимо красивая свадьба, в Италии знают толк в празднествах.

Постепенно начинаю соображать, что он не в себе. Решаю говорить с ним осторожно и как можно дружелюбнее, и ни в коем случае не пробуждать агрессию.

— А что, служащие итальянского загса не потребовали документов? — интересуюсь я.

— Как же не спрашивали? — возражает он. — Сан-Ремо находится на Цветочной Ривьере, а не в Неваде!

Мы с Аннелизой посмотрели на его пальцы, но ни старого, ни нового кольца не обнаружили. Кончилось тем, что Аннелиза, как самая смелая из нас двоих, набросилась на Эвальда с криком:

— Бернадетта была еще жива, когда ты втихомолку справлял свадьбу в Лигурии! Это называется бигамией, и мне хотелось бы знать, за какую сумму ты подкупил итальянцев.

Эвальд уставился на нас, открыв рот от удивления, после чего все-таки решил объясниться:

— Только недавно вы утверждали, что все знаете о Йоле! Но тут какая-то путаница! На такие грязные фантазии способны только две старые бабы! Не я женился, а Йола! Я выступал в роли свидетеля бракосочетания, потому что она моя дочь.

В общем, ситуация прояснилась. После свадьбы с Бернадеттой у Эвальда завелся тайный роман с одной бразильянкой, в то время тоже несвободной. Когда через несколько месяцев она призналась в беременности, он еще не мог представить себя отцом и не поверил. Дело принимало скверный оборот еще и потому, что Бернадетта тоже ожидала ребенка. Сомнения Эвальда глубоко обидели его возлюбленную, и она заявила, что не желает продолжать отношения. Тем более что муж бразильянки — ныне покойный — ни разу не усомнился в том, что Йола является его дочерью. Через два года мать Йолы вернулась в Бразилию и там, выбрав удобный случай, открыла дочери правду об отце. После этого Йола пустила в ход все средства, чтобы разыскать неизвестного отца. Она пожелала лично удостовериться в своем происхождении, и Эвальд согласился сделать тест ДНК, который бы окончательно разрешил догадки и сомнения.

— Бернадетта была очень ревнивой, и в данном случае у нее имелись основания. Она никогда не смирилась бы с тем, что я практически в одно и то же время произвел на свет двух дочерей от разных женщин. Когда она нашла письма от Йолы, началось такое… Лучше бы она думала, что это моя любовница!

Чувствуя себя пристыженными, мы с Аннелизой отвели взгляды в сторону. Что нам после всего было делать? Извиниться?

— Вероятно, с моей стороны это был смелый шахматный ход — положить Бернадетту именно в ту клинику в Гейдельберге, где работает Йола. Я и раньше искал возможнось поближе узнать свою дочь, а тут представился такой случай — я мог чуть ли не каждый вечер ездить к ней из Шветцингена. Наверное, надо было с самого начала выложить все начистоту…

Мы с Аннелизой громко вздохнули.

— А мать Йолы тебя простила? — интересуюсь я.

— Не знаю, — пожимает плечами Эвальд, — кажется, у Луизы не все в порядке со здоровьем. Скоро ей потребуется операция по замене тазобедренного сустава.

— А не пройтись ли нам немного? — предлагаю я. — Нагуляем аппетит к ужину.

— С удовольствием, — подхватывает Эвальд и за руки поднимает Аннелизу. — Девочки, вы сегодня разволновались. Уж не приревновали ли вы меня к ней?

В этот вечер мы опять пировали в полном составе: мы с Аннелизой, Эвальд, Моритц с Рикардой и Руди с Лукасом.

Несмотря на изысканное меню, у меня возникло ощущение, что вечер закончится провалом. Наверное, из-за того, что нас слишком много. Аннелиза говорит о чем-то своем с Эвальдом, причем так тихо, что я не могу разобрать слова, и это меня злит. Моритц с Рикардой, поначалу оживленно рассказывавшие о велосипедной поездке по шести заповедным зонам, замолчали. Даже к советам Лукаса непременно совершить экскурсию в городишко Рантум они не прислушались. Выпитое вино не помогло создать веселое настроение, напротив, я то и дело замечаю, как то один, то другой подавляет зевоту, незаметно посматривает на часы или ослабляет ремень на штанах. В итоге встали из-за стола рано и, пожелав друг другу спокойной ночи — хотя до нее еще было далеко, — разбрелись по своим номерам. Руди с приятелем сели в машину — к счастью, Лукас воздерживался от рюмки. Думаю, нашу общую усталость можно объяснить переменой погоды.

И все-таки я не сразу погрузилась в сон. Аннелиза при любой возможности ворчит, что студенты — не наши внуки и что я их