– Ларс был, конечно, невероятно невоспитанным, – говорит Бенте Триер. – На второй, кажется, день нашего знакомства он сказал: «И я не понимаю, какого черта здесь нет дежурных по двору». Но что поделать, такой уж он есть. Его всегда больше всего интересует безопасность, – смеется она.

Прошло полгода. Каждый раз, когда Ларс приходил в школу за дочерью, они с Бенте болтали, пока та поднимала стулья на столы и подметала в классе… или за чашкой ромашкового чая в маленькой кухне. Иногда они говорили о дежурных по двору. Иногда об искусственном оплодотворении: Бенте была замужем, но никак не могла забеременеть. Иногда о последней серии сериала «Королевство», который Бенте восхищенно смотрела по телевизору.

Ларс фон Триер, говорит она, был первым мужчиной, с которым она могла смеяться, хотя даже не верила, что это возможно. Ни о каком флирте даже речи не было – по крайней мере, с ее стороны, хотя она и отдавала себе отчет в том, что расстраивается, когда забирать Агнес приходит не Ларс, а кто-то другой, а однажды, когда она вернулась из отпуска, он отчитал ее за то, что она не предупредила его о том, что уезжает.

– Да, я замечала, что я ему нравлюсь, но мы совершенно друг друга не знали, – говорит она. – Потом узнали, конечно, это уж можете не сомневаться. Это было какое-то сумасшествие – встретиться с этим человеком!

Ларс фон Триер, по его собственным словам, был тогда в эмоциональной яме. Отношения с Сесилией зашли в тупик. Сейчас сложно понять, как он представлял себе тогда последующее развитие событий, но, по словам Бенте, он пришел в тот день в школу после визита к своему психиатру.

– Он сказал тогда психиатру: «Я так влюблен в одну девушку, что хочу уйти от жены и собираюсь сказать ей об этом». На что психиатр ответил: «Даже не вздумай этого делать!» Ну и, как вы знаете, Ларсу такого говорить не стоит, потому что тогда он сделает это наверняка.

Сам Ларс вспоминает об этом немного иначе:

– В какой-то момент я подумал, что мне пора перейти в реальность. Применить все мои человеческие ценности на практике.

Так что он явился в школу забирать свою дочь. И без особых вступлений сказал Бенте: «Нам нужно поговорить». Они вышли в маленькую кухню, где он произнес примерно следующее: «Послушай, я хочу на тебе жениться, ни больше ни меньше. Сейчас я ничего не желаю слушать о том, чего ты хочешь, ни слова. Даю тебе двадцать четыре часа на обдумывание». На что Бенте ответила: «Ты надо мной издеваешься, что ли?»

– Я постарался сделать так, чтобы ей было максимально легко отказаться. И на ее месте проще всего было бы сказать: «А, да, двадцать четыре часа? Да пошел ты! Извини, я не могу», – говорит Ларс фон Триер.

На тот момент они не обменялись даже ни одним ласковым словом. Откуда он мог знать, что хочет с ней жить?

– А я и не знал этого тогда. Просто в моей семье творилось черт знает что… и вообще, везде вокруг творилось черт знает что. Я чувствовал, что готов умереть. Тогда я подумал: допустим, я хочу жить дальше, хорошо, кто мне может помочь? И понял, что мне может помочь та самая Бенте, которую я знать не знаю. Короче, это была как будто особенная разновидность самоубийства, просто подтолкнуть меня к краю должен был кто-то другой…

Сам Триер называет последовавшие после того разговора события главным откровением своей жизни.

– Потому что я исходил из того, что ни одна женщина на земле во мне не заинтересована. Когда ты даешь женщине двадцать четыре часа на раздумья, ты делаешь это только потому, что ожидаешь получить отказ, – говорит он, улыбаясь. – Мне тогда казалось очень романтичным поставить всю свою жизнь на кон. Если бы она отказалась тогда, я развелся бы все равно. Но она ответила «да». И это было совершенно невероятно.

– И в соответствии с твоей привычкой говорить все как есть?

– Да, – иронично соглашается он и начинает смеяться. – Под твоим давлением