посмотреть. Я больше не упоминал о нем, поскольку серия, в которой Бьянка уехала, стала для нас последней. Мы больше не смотрели «Истэндерс» всей семьей, и с тех пор я не видел ни одной серии от начала до конца. Прошло почти десять лет. Я докурил свой табак. Принял последнюю таблетку снотворного. Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть в продавленном кресле в холле перед телевизором и пытаться не обращать внимания на тошноту, головную боль, голод, оцепенение и истощение — последствия двух белых таблеток в день.
В холле толклась куча народу. Из столовой принесли дополнительные стулья, и парочка медсестер зависла в дверях. Все хотели посмотреть эту серию.
Он показался где-то в начале музыкальной заставки. Я заметил его на карте Лондона, когда камера поворачивает и отдаляется.
Иногда весь мир становится похож на крошечный шрифт внизу рекламного объявления, и кажется, что во всяких мелочах, вроде улыбки или рукопожатия, прячутся тайные знаки. Это была не улыбка или рукопожатие, это была серия «Истэндерс», в которой после почти десятилетнего отсутствия Бьянка наконец возвращается. Я снова увидел ее рыжие волосы и веснушки.
Можно убеждать себя, что это просто совпадение, что всякое бывает. Все меня спрашивают, как я это докажу, призывают подумать, возможно ли такое в принципе. Можно, конечно, было бы стиснуть кулаки посильнее, прижать их костяшками к вискам и постараться найти рациональное объяснение.
Но пользы от этого не было бы никакой, потому что даже сейчас я отказываюсь поверить, что он не пытался мне что-то сказать.
В ту ночь я не мог уснуть.
Я, наверное, сто раз прошел коридор из конца в конец, так что мои босые ноги замерзли на холодном полу. Каждый раз я проходил мимо санитара со связкой ключей и облупленным красным планшетом для бумаг. Иногда он сидел за столом в ярком свете настольной лампы, а иногда рыскал в полутьме, заглядывая через глазки в палаты. Время от времени он кривил бровь в мою сторону и просматривал список пациентов в поисках моей фамилии.
Персонал наблюдает за пациентами по очереди, обходя отделение каждые пятнадцать минут, чтобы убедиться, что никто не сбежал или того хуже. Я знаю, потому что я за ними слежу. Они следят за мной. А я за ними.
Когда старший брат зовет, надо идти и играть с ним, если ты хочешь выйти из психиатрической больницы, первое, что нужно сделать, — это наблюдать.
На следующее утро я стоял, потея в халате, пока медсестра собирала мне таблетки, снимала с них фольгу и складывала в пластмассовую чашечку.
— Держи, Мэтт.
— А скажите, для чего они?
— Может, ты мне скажешь?
— Я не помню.
— Думаю, ты вспомнишь, если постараешься.
Я уже хорошо знал эту сестру. Ее звали Клэр, или, может, Энна.
— Попробуй, — сказала она. — Это ведь твои лекарства, не мои.
— Вы смотрели «Истэндерс?»
— Резкая смена темы…
— Так смотрели?
— Когда?
— Вчера. Смотрели?
— Я не слежу за ними. И что, хорошая была серия?
— Не знаю, что сказать.
