Спасибо, что сообщила свой новый адрес в Кембридже. Я отошлю подарки туда, и ты их получишь вскоре после переезда. Вместе с подарками пришлю тебе и платье подруги невесты.
Папа заказал тебе авиабилет из Бостона в Филадельфию на двадцать первое августа. Надеюсь, все будет в порядке. Он хотел сам заплатить за билет. Но я знаю, ты собиралась приехать неделей раньше.
От Габриеля по-прежнему никаких вестей. Надеюсь, он был на выпускной церемонии. Если же нет, возможно, вы встретитесь на моей свадьбе и разберетесь, что к чему. Я не могу представить, чтобы он пропустил это событие. Ведь за ним остается роль шафера, а я до сих пор не имею его мерок и не могу заказать ему смокинг!»
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Прежде чем помолиться на сон грядущий, синеглазый специалист по творчеству Данте читал стихотворение Т. С. Элиота «Пепельная среда». Он был один и в то же время не один.
Глядя на фотографию, что стояла у него на ночном столике, он думал о ее выпускном торжестве. Представлял, как она красива в магистерской мантии, как горда. Потом он со вздохом закрыл сборник стихов и погасил свет.
В темноте своей старой спальни в бывшем доме Кларков он вспоминал прошедшие недели. Вернувшись из Италии, он съездил в Бостон, а затем отправился в Миннесоту. Он обещал францисканцам, что приедет снова, и они с присущей им мудростью сказали, что его присутствие им дороже его пожертвований. С этой мыслью он закрыл глаза.
— Габриель, пора вставать.
Застонав, он не открыл глаз, надеясь, что голос исчезнет. Сон дарил ему покой, в котором он нуждался.
— Давай, мальчик. Я же знаю, что ты проснулся.
Раздался тихий смех, и кто-то сел рядом с ним на постель.
Габриель открыл глаза и увидел свою приемную мать, сидевшую на краешке кровати.
— Мне что, пора в школу? — спросил он, протирая сонные глаза.
Грейс снова засмеялась. Ее смех был легким и мелодичным, как музыка.
— Для школы ты уже немного староват. Во всяком случае, в качестве ученика.
Ошеломленный, он огляделся по сторонам. Потом сел.
Грейс тепло улыбнулась и протянула руку. Мгновение он наслаждался ощущением ее руки, потом сжал в своей.
— В чем дело? — спросила Грейс, когда он задержал ее руку.
Взгляд ее был удивленным, но вполне дружелюбным.
— Я не простился с тобой. Не успел тебе сказать… — он торопливо глотнул воздуха, — что я люблю тебя.
— Мать это и так знает, Габриель. Я всегда знала.
Габриеля захлестнула волна чувств. Он нагнулся и крепко обнял Грейс.
— Я даже не знал, что ты больна. Рейчел говорила, тебе стало лучше. Все равно я должен был приехать.
Грейс потрепала его по спине:
— Я хочу, чтобы ты перестал винить себя во всем. При тех сведениях, какими ты тогда располагал, ты принял наилучшее решение. От тебя и не ждут, чтобы ты был вездесущим и совершенным. — Она отстранилась, желая видеть его лицо. — И ты тоже не должен требовать от себя безупречности во всем. Я люблю всех своих детей, но ты был подарком мне от Бога. Ты всегда занимал особое место.
