настораживало Джулию.

— Почему вас это интересует? Вы же добились того, чего хотели. Он уехал из города.

У декана вытянулось лицо.

— Мисс Митчелл, я вовсе не пытаюсь возобновить слушания. Считайте эту встречу нашей любезностью, стремлением удостовериться в том, что вы спокойно продолжаете учебу и ограждены от вмешательства в вашу жизнь. Мы хотим знать, сдержал ли профессор Эмерсон свое обещание оставить вас в покое?

— Через несколько дней я получила от него электронное письмо. Он велел мне более не контактировать с ним и извещал, что наши отношения закончены. Вы ведь это хотели услышать? — спросила она, не сумев сдержать прорвавшуюся горечь.

Профессор Мартин многозначительно поглядел на декана.

— Уверен, вы рады оставить все это позади.

Джулия сидела молча, не считая нужным отвечать.

— Мы вас более не задерживаем. Примите наши поздравления по случаю успешного завершения учебного года, а также в связи с поступлением в Гарвард. Увидимся на выпускной церемонии. — Декан кивнул, позволяя ей уйти.

Джулия молча подхватила рюкзак и пошла к двери, но, прежде чем взяться за ручку, остановилась и вновь повернулась к профессорам.

Как странно, думалось ей, что двое этих мужчин, вооруженных лишь значительным интеллектом и арсеналом твидовых костюмов, могли обладать такой властью над ее сердцем и счастьем.

— Я не жалею о своих отношениях с профессором Эмерсоном, хотя у них и печальный конец. Пока длились слушания, вы оба были крайне снисходительны ко мне и старались снять с меня подозрения. Я понимаю важность защиты того, кто нуждается в защите. Но единственными людьми, от которых меня тогда нужно было защитить, были вы. — Бросив на них испепеляющий взгляд, Джулия покинула кабинет.

Долгое пребывание Габриеля в Ассизи сделало его едва ли не составной частью базилики. Каждый день, сидя у гробницы святого Франциска, он не менее часа проводил в размышлениях. Иногда он молился. Порою ему казалось, что Бог совсем близко, но бывали дни, когда он не ощущал Божественного присутствия. Все это время он очень жалел, что рядом с ним нет Джулии, хотя и начал осознавать недочеты и ошибки их былых отношений. Как ему тогда хотелось изменить свои привычки, чтобы стать достойным ее. А ведь надо было менять не привычки, а меняться самому, поскольку он был невыносимым придурком.

В один из дней, когда Габриель обедал в гостинице, с ним заговорил американец — калифорнийский физик, приехавший в Ассизи с женой и сыном-подростком.

— Завтра мы едем во Флоренцию и пробудем там два месяца.

— И чем вы собираетесь там заниматься? — спросил Габриель, с любопытством глядя на седовласого физика.

— Мы остановимся во францисканском монастыре. Моя жена — медсестра, мы вместе с нею будем работать в клинике. А наш сын намерен помогать бездомным.

— И все это на добровольной основе? — хмурясь, спросил Габриель.

— Да. Нам хотелось стать семьей волонтеров.

Физик помолчал, пристально глядя на Габриеля.

— Почему бы вам не поехать с нами? Францисканцы всегда рады, когда им предлагают помощь.

— Нет, — ответил Габриель, вонзая вилку в кусок говядины. — Я не католик.

— И мы тоже. Мы лютеране.

Габриель с интересом посмотрел на калифорнийца. Его собственные знания о лютеранстве почти