а он, обливаясь потом, умолял ее. Она же неспешно дразнила его, и ее длинные шелковистые волосы задевали ему бедра. И только потом она взяла его член во влажную теплоту своего рта.

Габриель удивленно пробормотал ругательство, готовый целиком отдаться ощущениям. Но прежде он провел пальцами по ее волосам.

И застыл.

Ему свело живот: он сразу вспомнил, что было в прошлый раз, когда он это делал. Он мгновенно отдернул руку, боясь, что может ее испугать.

— Прости меня. — Он провел по ее щеке. — Я забыл.

Холодная рука обхватила его запястье, и он грубо сжал голову женщины, взявшей его за руку.

— Ты что, забыл? — насмешливо спросила она. — Разучился наслаждаться минетом?

Габриель стремительно открыл глаза. С неописуемым ужасом он смотрел на ледяную голубизну глаз, склонившихся над ним.

Нагая Полина торжествующе улыбалась, держа его член возле своего рта. Бормоча ругательства, Габриель пополз к спинке кровати. Она уселась на корточки, следя за ним.

Потом она засмеялась и указала на его нос. Должно быть, возле ноздрей остались следы кокаина, которые он забыл вытереть.

«Что я наделал?»

Он неистово поскреб себе лицо. Осознание мерзости, которую он совершил, придавило его. Живот свело рвотными спазмами. Он успел перегнуться через край кровати, и его вывернуло. Очухавшись, он протянул левую руку, чтобы показать Полине кольцо. Кольца не было.

Обручальное кольцо исчезло.

Полина снова засмеялась и поползла к нему. Ее глаза хищно сверкали, а нагое тело скользило по его телу.

Габриель молотил руками, отбивался, а потом разом проснулся. Он перерыл всю постель, пытаясь найти следы ее присутствия. Следов не было.

В темном номере отеля он был один. Ложась спать, он погасил весь свет, допустив первую ошибку. Не поставил на ночной столик фотографию в рамке. Эта была вторая его ошибка, поскольку фотография служила ему талисманом, защищающим от тьмы.

Он рывком спустил ноги на пол, сел и спрятал лицо в ладонях. Восстановительный период после лечения от кокаиновой зависимости длился несколько лет и был изнурительным. Но те тяготы казались пустяком по сравнению с потерей Джулианны. Он согласился бы выдерживать кошмары и донимающие воспоминания о прежних грехах, если бы каждую ночь мог засыпать, держа ее в своих объятиях.

Габриель с презрением посмотрел на полупустую бутылку виски и почувствовал, как его обступает тьма. Изгнание, в которое он себя отправил, было сопряжено с чрезмерным психологическим давлением, а когда это давление соединялось с пронзительным чувством утраты, он просто не мог функционировать на надлежащем уровне без «костылей».

С каждым днем количество выпитого возрастало. Каждый день он понимал: надо что-то делать, иначе прежние привычки набросятся на него и погубят его будущее. Он знал: если в ближайшее время он не вырвется из этого болота, оно засосет его окончательно.

Габриель торопливо сделал два телефонных звонка, потом схватил чемодан и стал бросать туда свои вещи. Покончив со сборами, он позвонил портье и попросил вызвать такси до аэропорта. Габриель не стал проверять, насколько презентабельный у него вид. Он даже не посмотрелся в зеркало, поскольку знал: отражение вызовет у него всплеск ненависти к себе.

Спустя долгие часы перелета он прибыл во Флоренцию и зарегистрировался в «Гэллери хотел арт».