йодом. Когда йод попадал на содранные места, Габриель слегка вздрагивал. Но его и так трясло. Должно быть, гнев в нем еще не погас.

— Прости, что огорчила тебя, — прошептала Джулия.

— Я едва не своротил стену, а ты еще извиняешься передо мной?

— Мне нужно было обождать, пока мы сядем. Или сказать тебе после того, как ты чего-нибудь выпьешь.

— Тогда бы я точно своротил стену, — покачал он головой. — Я сейчас слишком зол, чтобы пить.

Джулия продолжала возиться с его рукой, пока все не очистила и не перевязала. Тогда она слегка коснулась губами перевязанной кисти:

— Прости меня, пожалуйста.

Своей здоровой рукой Габриель схватил ее руку:

— Довольно. Я вспоминаю другой эпизод в этой же ванной, когда я изображал из себя врача.

— Я тогда до смерти испугалась. Мне хотелось произвести на тебя хорошее впечатление и вдруг… разбила твой хрустальный бокал и забрызгала кьянти твою красивую рубашку.

— Это был несчастный случай. Помню, чтобы смазать йодом твои раны, мне пришлось собрать все свое мужество. Я так боялся, что тебе будет больно. И это было до того, как я… — Габриель закрыл глаза и вновь принялся их тереть. — В том, что произошло сегодня с тобой, — моя вина. Я должен был тебя оградить.

— Габриель! — предостерегающим тоном произнесла Джулия. Она склонилась к нему, обхватила его лицо и заставила смотреть на нее. — Не кайся. Когда мы сблизились, мы знали, что рискуем. Мне все равно, что они сделают со мной. — Голос Джулии дрогнул, но она продолжала говорить. — Я не держусь ни за Гарвард, ни за свою диссертацию. Но я не хочу тебя потерять.

Странный огонь вспыхнул в глазах Габриеля.

— Даже Ад не смог бы оторвать меня от тебя, — прошептал он.

Влюбленные неистово обнимались, и телесное соприкосновение давало утешение каждому из них.

— Так ты расскажешь мне о своем разговоре с профессором Мартином? — спросила Джулия.

Габриель взял ее за руку и повел в хозяйскую ванную, где стал наливать ванну.

— Ты расслабься, и потом я расскажу.

— Я не настроена плескаться в пенистой ванне. У меня есть желание схватить лом и что-нибудь разгромить.

Что-то отвратительное и скверно сделанное, как, например, пиво местного производства.

— Потому-то тебе обязательно нужно поплескаться в пенистой ванне, иначе ты разнесешь мою квартиру.

Джулия разделась и погрузилась в ванну. Габриель пристально на нее смотрел. На волосы, наспех заколотые на макушке. На нежные очертания ее грудей, плавающих в воде, как две белые лилии с розовыми пятнышками. Он смотрел, как она закусила губу, заметив на себе его пристальный взгляд.

— А помнишь, когда мы впервые залезли в ванну вдвоем? — спросила она Габриеля, усевшегося на низкую табуретку.

— Такое вряд ли забудешь.

— Ты волновался, не было ли мне больно, и понес меня в ванну на руках. — Она застенчиво улыбнулась. — Это был один из самых добрых твоих поступков по отношению ко мне.

— Спасибо, дорогая. — Габриель поцеловал ее в щеку. — Но мне сейчас не вспоминаются счастливые моменты с тобой. Я слишком зол для подобных воспоминаний. Мне хочется вырвать у Дэвида Араса язык и этим языком его задушить.

— А что ты скажешь о профессоре Мартине?

Габриель помолчал, откашлялся.

— Если бы Криста подала жалобу только на меня, он поговорил бы со мной с глазу на глаз. Возможно, расспросил бы еще кое-кого из факультетской публики и сделал бы вывод, что жалоба просто