высокомерной герцогини и с удовлетворением отметила, что та побледнела.
— Нет, дорогуша. Я вынуждена сказать, что единственная идиотка в этой комнате — та, которая не смогла придержать свой змеиный язык.
— Истинно так, — вскакивая, сказала Элспет к явному замешательству матери. — Я слышала рассказ о том, что случилось с леди Би. Она героиня. Правда, тетя Кейт?
Кейт молчаливо извинилась перед Би, которая не терпела оказываться в центре подобного внимания.
— Конечно. К сожалению, это сделало ее мишенью для оскорбительных замечаний со стороны дурно воспитанных особ. Хотя меня, дочь и жену герцога, — продолжила Кейт, — не волнует высказывание дочери… кто вы, дорогая? А, поняла. Разбогатевшего владельца магазина. Идемте, Би, — сказала она, беря подругу за руку. — Мне нужно глотнуть свежего воздуха. Глинис, надеюсь, вы не переделали это помещение под бильярдную или что-нибудь в этом роде?
План состоял в том, что, пока Би будет отсутствовать по нужде, Кейт обыщет библиотеку. Отыскав книгу, она оставит ее под огромным письменным столом, откуда ее заберет Би. Никто не заподозрит Би в воровстве, особенно в воровстве книжки дурно написанных эротических стихов. Кейт не была уверена, что Глинис не обыщет ее багаж в поисках похищенных безделушек.
Увы, план не сработал. Впервые в жизни Кейт оказалось, что библиотекой кто-то пользуется. Она обнаружила там жениха Элспет, Адама, который сидел в кожаном кресле, уткнувшись носом в книжку. Кейт пришлось остаться на ночь, хотя ей очень не хотелось этого.
Пребывание в Мурхейвене оказалось кошмаром, как Кейт и ожидала. Когда Эдвин обнаружил ее в своей гостиной, у него сделался такой вид, словно его вот-вот хватит апоплексический удар. Однако Кейт знала, что они с Глинис ничего не могли сделать, кроме как включить ее в число гостей на празднестве, которое представляло собой скучнейший обед с последующими тремя часами трудно выносимого музицирования, в котором подвизались многочисленные дочери гостей.
Кейт уже подумывала, не швырнуть ли ей вазу, чтобы положить этому конец, когда Элспет поступила тактичнее, попросив разрешения аккомпанировать Би на фортепьяно. У всех сразу открылись рты. Они не закрывались добрый час после того, как Би блистательно исполнила «Плач Дидоны» из оперы Перселла. Поскольку после этого невозможно было слушать что-то другое, вечер закончился.
Би легла, изнуренная своим выступлением. Это устраивало Кейт. Было бы трудно объяснить присутствие старой леди в предрассветные часы в совсем неподходящем месте. Переодевшись в теплое кашемировое платье, Кейт ждала в своей мрачноватого вида гостевой комнате, когда разойдутся мужчины. Дом затих. Когда старые часы в длинном корпусе, стоящие внизу лестницы, пробили два раза, Кейт выскользнула из своей спальни.
Дом погрузился в темноту. Но в коридорах на хорошо рассчитанных расстояниях друг от друга горели ночные светильники. Так что Кейт видела, куда идти. Когда-то давно она часто разгуливала по этим коридорам. Библиотека находилась на первом этаже, всего через две двери от главной лестницы. А в ней была «нора» священника, ждавшая ее возвращения.
Глинис, конечно, сделала такой ремонт в прилегающих комнатах, что их нельзя было узнать. Даже на редкость изысканные потолки по проекту Адама были закрашены, чтобы воспроизвести египетское небо. Кейт помрачнела. Неужели ее брат не мог жениться на женщине, имеющей хоть капельку вкуса?
Хорошо, что библиотека осталась прежней. Четыре одинаковые стены в полках, забитых книгами, которые никто не читал. Кейт остановилась в дверях со свечой в руках, вдыхая знакомые запахи кожи, бумаги и клея, которые она любила и ненавидела одновременно. Ее епитимья и ее спасение души. Казалось, стоит присмотреться — и она увидит болезненно чистенькую маленькую девочку, склонившуюся над книжкой в темном углу. Ее запас наполовину обгоревших свечей все еще хранится в разделе путешествий.
Прерывисто втянув в себя воздух, Кейт осмотрелась. Прежде чем она потеряет мужество, ей надо отыскать передвижную лестницу и приставить ее где нужно, моля, чтобы за Эпикуром все еще лежал искомый экземпляр.
Эпикур оказался там, где она его помнила, на второй полке сверху. Но пространство за ним было пустым. Дядя Хиллиард позаботился об этом.
Что ж, думала она, прислоняясь головой к лестнице, придется проверить, остался ли на месте экземпляр, который она спрятала в «норе».
Ей потребовался почти час, чтобы найти потайную дверь. К этому времени ее ладони стали потными, сердце часто билось.
И вдруг — клик! Стена разошлась. Выплыло облачко пыли, повеяло затхлостью. Боже, она ненавидела этот запах. Надеясь, что она не заболеет, Кейт потянула на себя дверь и наклонилась, чтобы протиснуться внутрь; пламя ее свечи опасно заколебалось. Пятно света двинулось по стене бледной змейкой, скользившей по неровному камню.
Поставив свечу, Кейт поводила руками по холодному камню, пока не нащупала один, знакомый. Она потянула. Раздался скрежещущий звук, камень сдвинулся. Ее бедное сердце отчаянно стучало о ребра. Все было так знакомо, каждое движение вызывало множество воспоминаний.
В конце концов, камень легко повернулся. За ним оказался маленький жестяный ящичек с огрызками свечек и кремнем, а рядом — маленькая стопка книг. «Том Джонс», «Естественная история» Плиния и — вот она. «Могила добродетели». Кейт улыбнулась. Она забыла подзаголовок: «Поклонение у алтаря Гименея». Она даже не понимала множество намеков; она только знала, что они были греховными.
Открыв книжечку наугад, она улыбнулась.
Оказывается, книжка на самом деле была совершенно непристойной. Кейт хотела бы выложить ее перед своим высокоморальным дядюшкой и спросить, зачем она ему понадобилась. Усмехнувшись своим мыслям, Кейт выбралась из «норы» и положила книжку туда, где ее должна была найти Би. Затем вернулась в «нору» за свечкой. Она уже выходила, когда почувствовала приток воздуха.
— Ну-ну, выходит, слухи были верными.
Кейт обернулась и увидела стоявшую сразу за дверью «норы» Глинис, все еще одетую в вечернее платье из голубоватого льдистого шелка, со свечой в руках.
— Господи, Глинис, — выдохнула Кейт, прижав руку к груди. — Вы меня испугали. Сожалею, если причинила беспокойство. Я просто встречалась здесь с призраками прошлого.
— Я всегда знала, что вы ненормальная. Но признаюсь, не ожидала, что вы ночью будете рыскать по моему дому. Хотя и благодарна вам за то, что вы отыскали «нору». Нам это не удалось.
Кейт пожала плечами, моля Бога, чтобы Глинис не видела, как она прятала книжку.
— Я не была уверена, что найду ее.
Глинис поставила свечу на стол.
— Вы превратились в низменное существо. Мне не следовало бы удивляться. Ваш отец много лет назад предупреждал меня, что так и будет.
Казалось, вдруг не стало воздуха.
— Мой отец?
— Разумеется. Мне предстояло выйти замуж за Эдвина. Я должна была понять, кто вы такая.
Кейт ничего не понимала. Понять — что?
— Как мило с вашей стороны. Теперь, если вы извините меня, я собираюсь взять несколько книжек в кровать — для легкого чтения.
— Вы нашли ее?
Кейт почувствовала, как волосы встают на ее голове.
— Что?
— Не испытывайте моего терпения. «Могила добродетели». Вы здесь, потому что вы узнали стихи.
Вдруг в руке Глинис оказался карманный пистолет. Кейт смотрела на него так, как если бы он уже выстрелил.
У Глинис было оружие. И она не шутила. В ее голосе звучал металл, она была явно раздражена, одна бровь у нее надменно поднялась вверх.
