— Гарри, у вас появились дурные привычки, — сказала она при виде новых кровоподтеков на его хмуром лице. — Неужели мне придется нанимать вам няню?

— Я пытался заставить этих женщин вернуть мне мои штаны, — ворчал он, зло глядя на Чаффи и Кита, которые устроились у окна с его собственным бренди.

— Будем счастливы сделать это, — уверил его Чаффи, — как только вы сможете встать, чтобы натянуть их.

Кейт покончила с их Перепалкой, забрав брюки, которые висели, перекинутые через спинку кресла.

— Нет уж, вам, мой дружок, придется отдыхать.

Хорошо хоть, что доктор О’Рурк предписал ему есть бифштексы, хотя даже они не улучшили настроение Гарри. Несомненно, думала Кейт, причина кроется в том, что он оставался заключенным в собственном доме, где нельзя избежать общества жены.

Как она допустила, чтобы ей стало настолько больно? Она ведь сильная. Она столько вынесла, и вот теперь позволить капельке счастья придавить ее, опустить ниже некуда? Она притворилась спокойной и болтала с друзьями Гарри, пока Мадж не вернулся с едой.

Каково ему, гадала она, постоянно быть так близко к Гарри и знать, что все напрасно? Как он может так мучить себя, день за днем, год за годом, зная, что у него нет надежды?

Она не сможет. Она не станет. Однако когда Гарри неохотно предложил пообедать с ним, она согласилась и следующий час провела, мучая себя, в его обществе.

Ситуация стала невыносимой, когда позднее она захотела убедиться, что он хорошо устроен на ночь. Он поймал ее руку, на его лице было написано сожаление.

— Вы не собирались стать моим ординарцем, — сказал он. — Мне очень жаль.

— Я собралась стать вашей женой, — ответила она, — что предполагает все виды трудов.

— Что с вами?

Кейт не выдержала. Она заглянула в его глаза, ища в них скрытый смысл. Но он, казалось, просто проявлял внимание.

— Немного устала от всех тревог, — призналась она, пожав плечами. — Но это пройдет. Поспите.

Гарри, казалось, не в силах был выпустить ее руку. Кейт задержала дыхание, ожидая, что он скажет нечто самое важное. Он сказал, но не то, на что она надеялась.

— Сегодня я продал свой патент офицера, — сказал он.

Она моргнула. «Началось, — подумала она. — Он вот-вот скажет мне, что, как только встанет на ноги, отправится в Стамбул».

— А как же Мадж? Он тоже теперь не в армии?

Гарри деликатно улыбнулся.

— Я устроил так, что он сможет выбрать занятие себе по вкусу. Он заслужил это, вам не кажется?

Теперь она видела свою ошибку. Она надеялась, что Гарри был так щедр и предан ей, потому что начинал любить ее. На самом деле он просто щедрый человек. Ей хотелось завыть.

— Я не думаю, что он годится для армии, — сказала она вместо этого.

— Согласен с вами. Мужчинам, подобным Маджу, плохо в армии.

Кейт подняла бровь.

— Вам это, конечно, известно.

Но знал ли он, что был тем, кого Мадж любил?

— Поэтому я и забрал его к себе. Мадж хороший парень. Не его вина, что он…

— Любит мужчину.

Гарри вскинул голову, выражение его лица было самым благодушным. Он не знал. Бедный Мадж. Они оба бедные, ждущие от Гарри знаков, которых никогда не будет.

— Гарри, — сказала она, глядя вниз, туда, где лежала его большая твердая рука, так нежно удерживающая ее руки, — Дрейк считает, что нашел те стихи. Скоро он сообщит нам подробности. Вы знаете, что это означает?

Кейт подняла глаза, но он молчал. В темных глазах была неуверенность, совсем не свойственная Гарри.

Она вздохнула.

— Я знаю, что вам хочется скорее оказаться в дороге. Как только у Дрейка окажутся на руках все факты, нам нужно будет обсудить, как жить дальше.

— Что вы…

Кейт покачала головой:

— Не сейчас. Мы оба измучены. Но я хочу, чтобы вы знали — прошлой ночью вы действительно освободили меня. Меньшее, что я могу, — сделать то же самое для вас. — Высвободив руку, она наклонилась и поцеловала его, пожелав доброй ночи.

— Кейт…

Она не оглянулась. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы.