колодам и головам приходится, но и по цепям, сковывающим ноги, и даже цепи после этих ударов вдруг почти перестали ощущаться тяжестью и казались только путами, легкой помехой...

Внезапно из дома вышла мать семейства. Стояла на крыльце, смотрела, как он работает. Анатолий не поворачивался в ее сторону, наблюдая женщину периферийным зрением. Через минуту она ушла, но скоро вернулась. И стала с крыльца спускаться. Только тогда пленник повернулся в ее сторону. Женщина несла ему дополнительный кусок лепешки и половинку кральки бараньей колбасы. Не отрезанную, а отломанную половинку. Подошла, молча протянула. И даже слегка улыбнулась. Как-то неприятно улыбнулась... Есть такие улыбки, которым ни за что не поверишь. Эта улыбка была как раз из тех... Анатолий принял дар, глотая слюну, а женщина даже руки отдернула, словно он мог схватить ее. И тут же ушла...

Анатолий сел на колоду и стал есть, глотать куски колбасы, не успевая как следует прожевать. Вкус был необыкновенный... Хотя, наверное, это был обычный вкус колбасы, но так давно во рту ничего мясного не было, что колбаса казалась необыкновенной...

Взгляд нечаянно упал на окно. Мать семейства стояла у окна и смотрела во двор, на Анатолия. Недобрым взглядом смотрела... И, когда их взгляды встретились, она сразу же отошла в глубь кухни...

И только тут Анатолий понял все. Женщина решила, что ее сыновья колбасой отравились. И отдала остатки пленнику, чтобы проверить действие. Она намеренно хотела отравить и его тоже. Вот почему у нее была такая неестественная улыбка...

Но голод был сильнее страха. Анатолий ел, глотал, рвал колбасу зубами и был уверен, что с ним ничего не случится... Он даже был уверен в другом – в том, что мальчишки почувствовали себя плохо не из-за колбасы, а после его ударов по еловым колодам... После жестоких ударов, в которые он вкладывал свои накопившиеся эмоции и преобразовывал эти эмоции в мысленное оружие. И никто не сможет обвинить его в применении этого оружия...

Как всегда бывало, когда предстоял трудный день, Виктор Васильевич проснулся утром бодрый и полный сил. Ему даже не надо было мобилизовывать себя – организм все сделал во время сна и, благодаря многолетней привычке, подготовился самостоятельно. Но он все же пролежал в постели, притворяясь спящим, дольше необходимого, чтобы не отвечать на вопросы жены о делах нынешнего дня, которые он планировал. Она любит спросить просто так, между делом и, вроде бы не слушая, запоминает ответы. И встал только после того, как хлопнула, защелкиваясь, дверь, и Ерема пару раз проскулил – так пес всегда провожал и жену, и Виктора Васильевича, когда его самого оставляли дома. Но с собакой уже пора было идти на прогулку, и Евсеев собрался быстро, как по тревоге.

Была суббота. По субботам только ментовка работает в обязательном порядке, хотя и не полный рабочий день. Другие люди по субботам отдыхают. И гуляют со своими собаками. Для Еремы суббота, как и воскресенье – дни праздничные, потому что собак на площадке собирается много.

Обычно он гулял с Ермаком перед тем, как сесть в машину. В этот раз он разрешил собаке вдосталь набегаться на собачьей площадке с другими собаками и в очередной раз пожалел своего великана, потому что на игру Еремы любая другая собака отвечала визгом. Удивляться не приходилось. Ерема, при своих восьмидесяти трех килограммах, на бегу плечом задевал, собака кувырком летела и, естественно, обижалась, как и хозяева. Но, при всей своей любви к четвероногому другу, Евсеев и о делах не забывал. Виктор Васильевич свою «ракушку» в этот раз не открыл и отправился с Ермаком домой, на всякий случай просмотрев окрестности двора на предмет наличия наблюдателя. Это он думает, что никто не знает, где он живет. Другие могут думать иначе, и, возможно, не без оснований... Но подозрительного ничего заметно не было.

Дома Виктор Васильевич в первую очередь проверил заряд аккумуляторов на сканерах. Сканеров было два. Первый – виброимпульсный – обнаруживал датчики сигнализации в электронной начинке сейфа, второй – электромагнитный – обнаруживал точно такие же датчики в системе сигнализации помещения. Аккумуляторы требовали небольшой подзарядки, и пришлось вставить их в зарядное устройство. После этого в зарядное устройство ушел аккумулятор компактной высокоскоростной дрели. Осталось только проверить алмазные сверла. Сверла были в порядке, и к работе с высоколегированными сталями вполне пригодны. Через пару часов, когда все аккумуляторы зарядятся, можно отправляться к любому сейфу в любое помещение. Но пока дело к тому не шло, и Виктор Васильевич намеревался еще и полковника Мочилова отыскать. Хорошо, если полковник на службе. Но даже если он и дома в субботу, помочь, наверное, не откажется. Конечно, если только сможет помочь, потому что такая помощь не входит в круг его обязанностей, и вообще слегка рискованна с точки зрения щепетильного отношения к законам...

Виктор Васильевич набрал номер мобильника полковника.

– Здравия желаю, Юрий Петрович... Подполковник Евсеев.

– Здравствуй, Виктор Васильевич. Давно не виделись... Дело какое-то?

– Так точно... Есть дело... Вернее, просьба о помощи.

– Тогда подъезжай побыстрее... Я после обеда в Чечню группу Согрина отправляю. Инструктаж нужен особый, случай сложный. Там, может быть, как со своей небольшой задачей справятся, и твоим вопросом займутся...

– Понял. Еду...

Ерема разговор слушал внимательно, купированными ушами пошевеливая, и последнее слово, к своему удовольствию, уловил. Больше всего на свете алабай любил ездить на машине. И тут же занял естественную позицию у двери, дожидаясь, когда хозяин, как обычно, пристегнет к мощному, усиленному металлическими пластинами ошейнику поводок. Подполковнику же осталось только обуться, и этот поводок пристегнуть...

– Хорошенькое дельце – скополамин... – Полковник Мочилов даже шрам на лице почесал. Впрочем, Евсеев хорошо знал, что при возбуждении этот шрам краснеет. Значит, полковник не возбужден, а просто соображает. – А ты уверен, что это сможет тебе помочь?

– Очень на это надеюсь... По крайней мере, поможет добыть касательную информацию – это минимум, на который я рассчитываю. Но, даже если бы шансов было мало, я все равно пошел бы на этот допрос. Я не имею права упускать ни единого шанса.

Это прозвучало красиво и на Юрия Петровича подействовало хорошо. Хотя и не решило проблемы, которой полковник, видимо, был озабочен.

– Здесь, в управлении, сейчас не найти, – сказал он категорично. – Да здесь и не дадут без оформления. Может, в разведцентре попросить? Есть там кто? Суббота же...

Полковник набрал номер. Ответил дежурный прапорщик. Кроме него, на месте оставались только дежурные радисты и водители – все из солдат... Юрий Петрович задумчиво положил трубку и выстучал пальцами по поверхности стола незамысловатую мелодию. Потом по внутреннему телефону позвонил дежурному по своему управлению.

– Полковник Согрин где? Пусть со своими ко мне зайдет... Успеют карты получить. «Секретка» на обед не закрывается... Позови...

В дверь постучали через минуту.

– Да-да, заходите... – разрешил Мочилов.

Подполковник встал, приветствуя старых друзей – полковника Согрина и стоящих за его спиной подполковников Сохно и Афанасьева.

– Вызывали, товарищ полковник?

– Дело есть, не стандартное... Не у меня, но через меня... Короче, помочь надо подполковнику Евсееву. В карманах поискать... У вас может заваляться...

– Ежели касаемо денег, то это надо было спрашивать после командировки, а не перед, – паясничая, развел руками Сохно. – В командировку дают только командировочные, а остальное уже после, с надеждой, что мы не вернемся. А мы все возвращаемся и возвращаемся, чтобы получить...

– Деньги с нас обычно не спрашивают... – Согрин пожал протянутую руку. – Что нужно, Виктор Васильевич?

– Скополамин. Только одну ампулу.

Согрин скорчил гримасу, почесал висок и повернулся к Сохно. Подполковник Афанасьев опередил командира и повернулся к товарищу раньше. Сам Сохно скорчил совсем непонимающую физиономию и опять руками развел.

– Не понимаю, почему все на меня смотрят... Как что-то запрещенное к применению искать, так сразу на меня внимание обращают. Я что, козел отпущения?

– Выдели, Толя, очень надо, – попросил Евсеев, с трудом сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. – У меня солдат в плен попал. Принимаю меры по поиску.

– Это другой разговор, – согласился Сохно.

Он вытащил из кармана увесистый самодельный портсигар из нержавеющей стали, хотя давно уже курить бросил, и всем это было известно, и оттуда аккуратно достал одну из нескольких ампул. Протянул Виктору Васильевичу.

– Спасение солдата – дело святое...

Виктор Васильевич посмотрел на просвет ампулу с бурой маслянистой жидкостью и с улыбкой протянул Сохно руку.

– Рядовой Анатолий Юденич тебя не забудет.

– Я слышал только про генерала Юденича...

– Нет... Это, кажется, не тот... Если мне удастся сохранить ампулу, я верну ее через Юрия Петровича. Я попробую сохранить ее, Юрий Петрович, – обратился Евсеев к полковнику Мочилову. – Еще одна просьба...

– Слушаю.

– Просьба не совсем обычная и требует привлечения посторонних сил.

– Пару офицеров в прикрытие?

– Нет, не то... Возможно, будет оперативная необходимость уточнить по карте одну точку неподалеку от Москвы. В деталях... Можно будет сделать это по телефону?

– Это связано с рядовым Юденичем?

– Непосредственно.

– Хорошо. Звони мне, я позвоню нашим картографам.

– Это будет в начале ночи.

– Звони дежурному. Я предупрежу. Сверят с подробной картой спутниковой съемки... А группу мы попросим особо... – Полковник Мочилов повернулся к полковнику Согрину: – Надо будет агентуру порасспрашивать... Пропавший солдат по гражданской профессии строитель-каменщик. Так в личном деле значится. Это в Чечне особо ценится, там сейчас много строят. Наверняка его «напрокат сдают». Слух должен быть. Судя по характеристике с работы, работать он умеет... Поищите. Вдруг, да...

– Поищем, – пообещал полковник Согрин, впрочем, уже голосом показывая, что он отлично понимает – это не основная его задача. – У нас Сохно по поиску еще в первую чеченскую кампанию специализировался[6]... У него опыт есть...