— Рога мне в бок! И что же дальше было?

— Целитель как увидел их, так расплакался еще сильнее, чем барон. Я думаю, он понимал, что это выжмет из него все соки, но было ясно, что ему и впрямь их жалко, и еще он говорил, что может и не справиться. Он, как мне показалось, был слабым, тщедушным стариком.

Сараспер вовремя заметил, что к горлу подступают рыдания. Он с силой прикусил зубами палец и весь затрясся от напряжения, сдерживая себя, чтобы не издать ни звука, который мог бы выдать его. И не только выдать, но и помешать дослушать разговор.

— Господина Дорна и господина Бравина он оживил. Я знаю, что они были мертвы; я своими руками помогал укладывать их как надо, запихивать на место кишки и соединять сломанные ребра… В общем, мертвее не бывает, но он все же это сделал. Они сначала сильно кашляли, спотыкались и дрожали как в лихорадке, но прямо на глазах пришли в себя и сейчас уже снова шляются по замку, злые и надменные, как и прежде. Целитель уже с трудом держался на ногах, но все же попытался заняться и госпожой Рилдрой. Попытаться-то попытался, но… Лично я думаю, что даже лучший целитель в Аглирте не сможет прирастить к туловищу отрубленную голову.

— И он умер, пытаясь это сделать?

— Совершенно верно. А когда он упал, будь я проклят, если два сыночка моего господина не набросились на него. Они орали как бешеные, и трясли его, и колотили его с четырех рук, и их отец тоже орал и колотил его, а потом они начали швырять его об пол, бить о стены и кровати… ну и в конце концов привели его в то состояние, в котором ты его видел.

Говоривший тяжело вздохнул.

— А покончив с этим, они спустились вниз, кликнули писцов и продиктовали им указ. Всех родственников, помощников и учеников Келдера Ваерна они велели безотлагательно доставить в замок и пытать пред своими вельможными очами, пока не испустят дух. Лично мне кажется, что если ты заболеешь, то придется тебе искать лекаря где угодно, только не в Ярком Знамени!

Услышав последние слова, Сараспер все же не смог сдержать крик, и двое мужчин, которых отделял от него толстый гобелен, удивленно и встревоженно выругались. А мальчик опрометью пронесся мимо опешивших от неожиданности охранников, прежде чем кто-либо сумел его узнать, и скатился вниз по лестнице, словно подгоняемая страхом молния. Но ему оставалось еще не менее четырех шагов до ворот, когда с балкона раздался яростный рев господина Дорна:

— Спустить собак! Изловите его, а что останется, принесите в замок. Пусть все знают, как ужасна месть Яркого Знамени! Шевелитесь, вы, никчемные твари!

Привратная стража преградила путь бегущему мальчику, отрезав ему выход на свободу; в воздухе блеснули мечи. Рослые, сильные стражники презрительно усмехнулись при виде его ножа и, как по команде, шагнули вперед, чтобы ударить его своим смертоносным оружием по рукам, схватить и приволочь к кровожадным правителям. Сараспер выкинул руку с ножом вперед, целясь в лицо одному из стражников, а второй рукой плеснул в лицо другому содержимое откупоренного флакона.

Вопли начались почти сразу. Келдер использовал эту кислоту для того, чтобы сводить шрамы и бородавки, но, похоже, она отлично действовала и на глаза.

Ножом Сарасперу удалось лишь слегка поцарапать нос воина, но он успел одарить того содержимым другого флакона и, проскочив под ногами у схватившегося с отчаянным воплем за лицо громилы, оказался в темноте за воротами и со всех ног понесся прочь.

Прошло несколько часов, уже рассвело, когда он услышал позади вой собак. Он устало брел по краю болота, разыскивая дорогу в баронство Сиятельное. Пока что он находил только густые заросли колючих кустов и крапивы, но ни одного сухого прохода на восток: болото, казалось, тянулось бесконечно. Лай и вой стремительно приближались; на руку преследователям играл каждый поворот, который он был вынужден делать, и вскоре наступило время, когда он уже больше не мог позволить себе искать дорогу. Беззвучно рыдая от страха, он погрузился в холодную вонючую воду и, отчаянно размахивая руками и ногами, поплыл на восток, стараясь не думать о водяных змеях и других зубастых гадах, скрывавшихся под черным покровом воды, из которой то и дело поднимались крупные пузыри.

А боевые псы уже совсем нагоняли его. Мольбы, которые Сараспер обращал к Троим, уже нельзя было расслышать за торжествующими завываниями и хриплым голодным лаем своры, но все равно он, отчаянно взбивая воду, стремился туда, где росли высокие, как деревья, тростники, между которыми, озаренные лучами поднимавшегося солнца, сверкали бесчисленным множеством алмазов росинки, висевшие на широких паучьих сетях.

И вдруг навстречу беглецу, со стороны солнца, полетели охотничьи стрелы. Они с басовитым жужжанием, словно голодные осы, промчались через тростники, и передняя собака, взвизгнув, перекувырнулась через голову. Сараспер уткнулся лицом в холодный смердящий ил и продолжал ползти вперед, а над его головой свистели все новые и новые стрелы, убивавшие одного за другим могучих, страшных боевых псов.

— Эй, мастер-оружейник, подай стрелы! — приказал веселый голос.

— Сейчас-сейчас, мой господин. Да, а вы знаете, это же, наверно, собаки Яркого Знамени? Они за кем-то гонятся, может быть, за преступником, объявленным вне закона…

— Ну и что из того? Любой враг Яркого Знамени — мой друг! Все стреляйте, куда и сколько хотите — может быть, нам удастся избавить нашего любезного соседа от всех забот о своей псарне. И поделом. Это за то, что он полез со своей охотой на мою землю! Эй, Таерлит, так где же стрелы?

Скорчившись в воде, по которой неторопливо растекалась пленка крови, Сараспер Коделмер дрожал от холода и страха и беззвучно клялся Троим, что если этим утром его не прикончит случайная стрела, то он никогда не станет служить ни одному барону…