По таверне снова пронесся протяжный стон.
Флаерос, сидевший в дальнем углу душной комнаты, нахмурился. За спиной у него из ярко начищенных бронзовых светильников вздымались трепещущие язычки пламени, но они освещали лишь малое пространство; в обеденном зале царил полумрак. Мужчины с пышными бакенбардами посасывали трубки и прикладывались к кружкам с таким беззаботным видом, будто никто из них не слышал этого жалобного вопля, кроме приплывшего из-за моря юноши, который мечтал стать бардом.
Прихлебывая вино, он тайком старался оглядеться, чтобы отыскать источник жуткого звука, от которого все внутри у него холодело. Казалось, стенающий невидимка постепенно перемещался влево. Взглянув туда, Флаерос встретился глазами с пышноволосым стариком, сидевшим через два стола от него. Во взгляде ястребино-желтых глаз странного незнакомца угадывалась насмешка.
— Привыкнешь, — произнес старик, задумчиво почесав нос большим пальцем. — Это уж точно.
Флаерос Делкампер глубоко вздохнул. Изогнув бровь в неудачной попытке казаться беззаботным, он осведомился со всем доступным ему спокойствием:
— Это что, п-п-призрак?
Старик захихикал.
— Ты, кажется, вошел со стороны гавани, через заднюю дверь, не так ли?
Щеки Флаероса вспыхнули.
— Я из Рагалара, — отрывисто произнес он и тут же, вспомнив о правилах вежливости, добавил: — Приехал на Сбор. Только что сошел с «Буревестника».
Старик вздернул густые брови.
— Такой скорый переезд стоит жемчужину, а то и две.
Флаерос заметил, как взгляд золотистых глаз бесцеремонно обежал его с головы до ног, словно прощупывающий оборону противника клинок в руках опытного фехтовальщика. Юноша заерзал на стуле, внезапно почувствовав, что смутился от этого исследования так, как с ним не случалось с детства.
А обладатель золотистых глаз продолжал рассматривать взволнованного молодого человека, пожалуй слишком разгоряченного вином. Судя по одежде, юноша принадлежал к богатой рагаларской семье и теперь, впервые оказавшись вдали от родного дома, восторгался миром, открывшимся перед ним и столь непохожим на унылый, бесцветный Рагалар. Возбужденный голос, набитый монетами кошелек — все выдавало в чужестранце романтика, мечтающего стать знаменитым бардом. Вероятно, он прибыл сюда с благословения родителей, пришедших к выводу, что все их надежды на то, что отпрыск станет серьезным и почтенным человеком, — лишь несбыточные мечты.
Рассерженный этим изучающим взглядом, Флаерос открыл было рот, чтобы достойно срезать наглеца, но слова так и застряли у него в глотке, потому что старик (во всяком случае, таким этот человек казался Флаеросу), не говоря ни слова, поднялся со своего места и быстро, каким-то скользящим движением пересел к нему за столик.
— То, что ты слышал, — причина того, почему в этом заведении сейчас, перед Сбором, народу меньше, чем в других местах. — Сухие губы изогнулись в кривой усмешке. — Сюда приходят лишь те из горожан, которые не хотят сталкиваться с любителями баллад. Или просто щадят свои уши.
Суровая с виду хозяйка таверны, уже продолжительное время игнорировавшая призывы молодого Делкампера, вдруг по собственной инициативе возникла у него за спиной, подобно беззвучной тени, и водрузила на стол внушительное блюдо с ароматными горячими пирожками с дичью и графин с вином. Удивленно обернувшись, чтобы взглянуть на женщину, он увидел только, как покачивается сомкнувшаяся за ней гобеленовая занавесь. И все же он успел краем глаза заметить проблеск улыбки, которой она через плечо одарила старика. Кто же он такой?
К тому времени львиногривый собеседник чуть надтреснутым голосом сообщил Флаеросу, что заведение это называется «Вздыхающая горгулья». Ветер определенного направления и силы проходит через искусно вылепленные каменные уши и клыкастый рот горгульи, изваянной над дверью. Тогда и возникает тот самый испугавший юного путешественника звук, зачастую очень громкий и похожий на крик живого человека.
Флаерос кивнул и тут же вздрогнул, ощутив прикосновение чего-то теплого к своей руке. Старик пододвинул к нему нагретое жестяное блюдо. Юноша недоверчиво посмотрел на снедь, ощущая, как все вокруг заполняется восхитительным ароматом свежего теста и жареной дичи.
— Ешь, — просто сказал старик. — Иначе вино слишком подействует. К тому же такие
