Ну, ясное дело, бокс номер один вырос здесь первым, к нему подъезд удобный. Потом поставили номер два, не рядом, а в таком месте, где тоже легко въезжать и выезжать с учетом оврагов и колдобин. А вот номер шесть не захотел удаляться вглубь от дороги и приткнулся к номеру первому. Двадцать четвертый же вообще втиснулся между двумя огромными деревьями: неудобно, заезжать трудно, но зато близко от дороги. Н-да, на общее освещение владельцы гаражей поскупились… Геннадий остановился, вытащил из кармана листок, заблаговременно вырванный из блокнота, щелкнул зажигалкой, чтобы подсветить, и стал читать наспех записанные объяснения, как найти восемьдесят седьмой бокс: «Направо между 18 и 19, потом прямо до номера 39…» Черт ногу сломит! Да еще темень эта…

Что это? Ему показалось? Или он и впрямь слышит какие-то звуки? Колосенцев остановился, прислушался. Из-за двери одного из боксов доносился слабый голос:

– Помогите… Помогите…

Голос был мужским. И не было в нем смертного ужаса. Только испуг и бессильная тоска.

Геннадий подошел ближе, приложил ухо к довольно-таки хлипкой металлической двери. Все верно, голос доносится именно отсюда. Оглядевшись в поисках подходящего предмета и еще раз помянув недобрым словом отсутствие электрического освещения, он вытащил из-под кучи подгнивших опавших листьев кусок арматуры и без труда взломал замок. Сделал шаг внутрь, нащупал рукой выключатель, зажег свет. В нос шибанул запах нечистот.

На полу, прикованный наручниками к стоящей вертикальной балке, сидел немолодой мужчина, седой, в ярко-красном джемпере и мокрых насквозь брюках.

«Не бомж, – мгновенно оценил Колосенцев. – Хотя и вонища здесь… Джемпер как новенький, а ведь мужик в нем на полу валялся. Так могут выглядеть только дорогие вещи. И шейный платок. Модничает старикан. Бедолага, весь обоссанный, давно, наверное, сидит. А вон и очки валяются».

– Помогите, – тихо и не очень внятно проговорил пленник. – Мне плохо.

Геннадий быстро обвел глазами помещение. В углу стоял инструментальный ящик, в котором нашлось все необходимое, и минут через десять один наручник с обрывком распиленной цепи скользнул вниз по балке, а второй остался на руке мужчины, который сделал неуверенную попытку подняться, но не смог и снова рухнул на пол. Геннадий подхватил его массивное обмякшее тело и выволок из бокса. Рядом валялся пустой деревянный ящик, на который оперативник и усадил освобожденного. Тот судорожно сделал несколько глубоких вдохов.

– Спасибо, – тихо выдавил он.

– Это кто ж тебя так, папаша? – участливо спросил Колосенцев.

– Понятия не имею, – едва слышно ответил мужчина.

– А за что? Тоже понятия не имеешь?

– Догадываюсь, – по голосу Колосенцеву показалось, что тот пытается усмехнуться.

– Уже хорошо, – одобрил он. – И давно ты тут паришься?

– Я… Какой сегодня день?

– Воскресенье с утра было. Вроде пока не кончилось.

– Я помню четверг… – прошелестел слабеющий на глазах мужчина. – Четверг… Больше ничего не помню…

– Э, э, папаша!.. – забеспокоился Колосенцев, когда мужчину качнуло так, что он едва не свалился на землю. – Держи себя в руках. Дыши ровно.

Вообще-то по уму надо было бы немедленно звонить и вызывать наряд, а заодно и «скорую». Но это ж мороки на несколько часов: пока приедут, пока вникнут, пока вызовут дежурную следственно-оперативную группу, следователь начнет вопросы задавать. Мол, что да как, чем взламывал дверь, чем пилил наручники, что сказал потерпевший, в каком месте он сидел, в какой позе? Головняк жуткий! А куда деваться? Похищение человека, незаконное лишение свободы, тут без возбуждения уголовного дела никак. Если же вызвать группу со своего телефона и свалить по-тихому, то еще хуже выйдет: начнут искать, найдут, начальство за мошонку подвесит… А там, совсем рядом, в восемьдесят седьмом гараже, его ждет человек, который готов продать ему античитерскую программу. Это ведь куда важнее! Потому что если умелец- программист по имени Колька не дождется Колосенцева, закончит возиться с машиной и уйдет домой, то где же его потом искать? Ни его телефона, ни телефона Михаила у Геннадия не было. Значит, ждать полтора месяца, пока Колька вернется из своего путешествия, а потом отлавливать его возле гаража. Та еще перспективка!

Нетерпение сжигало Колосенцева-геймера, и Колосенцев-опер послушно отступил. Ну, не так чтобы совсем уж отступил, просто сделал шаг в сторону. Маленький такой шажочек. Практически и незаметный вовсе.

– Папаша, ты пока посиди, воздухом подыши, только смотри, сознание не теряй, а я минут через десять-пятнадцать вернусь и вызову группу, ладно? – Геннадий наклонился к мужчине, который тихонько постанывал. – Дотерпишь? Ты как вообще, ничего?

– Ничего, – проговорил освобожденный пленник сквозь стон. – Идите, молодой человек, я пока отдышусь.

«Ну и ладно, – подумал Геннадий Колосенцев. – Трое суток терпел папаша, наручником прикованный, и еще полчасика потерпит».

По понедельникам руководство оперативно-розыскной части проводило совещание, которое еще с давних советских времен так и не утратило своего сомнительного названия «летучка» или «пятиминутка». Посему Роман Дзюба с утра пораньше в понедельник мчался в отдел. Дорога в метро занимала минут 40, и, едва поднявшись по эскалатору, он привычно проверил мобильник: ретрансляторы стояли по всей ветке, но в вагонном грохоте все равно ничего не слышно, разговаривать невозможно. На дисплее высветились 12 непринятых вызовов. И все с одного и того же номера.

Номера дежурной части.

Что-то случилось? Зачем так исступленно дозваниваться до сотрудника, который вот-вот появится?

«Придурки», – беззлобно подумал Роман, ускоряя шаг.

Не будет он перезванивать, тут ходу – минут семь от силы, сейчас придет и все узнает. Едва толкнув входную дверь и оказавшись перед окошком дежурного, Дзюба почуял неладное. Еще через минуту он застыл в ступоре, не в силах пошевелиться.

Гену Колосенцева сегодня на рассвете нашли мертвым.

Но этого же не может быть! Как же так? Почему? Он в субботу заступил на сутки, в воскресенье утром освободился, у него соревнования… Соревнования у него!!! Это какая-то ошибка, и нашли вовсе не Генку, который вчера не работал, в задержаниях не участвовал, в засадах не сидел, а играл в свои стрелялки в совершенно безопасном месте…

– Рома. – Кто-то теребил его за плечо. – Ромчик, может, водички тебе?

Роман очнулся и медленно повел головой. Оказывается, он сидит на корточках, привалившись спиной к стене. Он послушно выпил воду из протянутого дежурным стакана, зубы клацали, вода тонкой струйкой лилась мимо рта на свитер, но он этого не замечал.

– Рома, ты иди к шефу, он велел, чтобы ты сразу к нему явился, как только придешь.

Дзюба поднялся, ноги были какими-то неуверенными, но пути до кабинета начальника хватило, чтобы он сумел взять себя в руки.

Начальник был бледен и зол. В кабинете уже сидели все сотрудники отдела, ждали только Романа. На лицах оперативников читались подавленность и растерянность.

– Труп Колосенцева обнаружен в шесть утра в Восточном округе, – начал начальник, – рядом с общежитием гастарбайтеров. Кто-нибудь из вас в курсе, что он там делал?

Все отрицательно покачали головами.

– А как… как Гену убили? – спросил Дзюба.

Начальник пожал плечами.

– Вот судебные медики вскроют, тогда и узнаем. А пока непонятно. Ни огнестрельных ран, ни колотых, ни резаных, ни травмы черепа – наружным осмотром ничего не выявлено. Единственное, что дежурный судмедэксперт смог сказать… – Он взял со стола листок бумаги, пробежал глазами, видимо, понял, что запомнить не сможет, и прочел с листа: – «При осмотре трупа наблюдается резкое сужение зрачков