Вот уж неутешительное совпадение! Не очень-то повезло, надо сказать. Не так уж приятно иметь дело с таким бессовестным парнем. Попробуй тут наладь контакт. Поговори задушевно. Леонид озадаченно поскреб переносицу. Но главное – он нашелся, этот единственный человек, более или менее близкий Семену, – и на том спасибо.

– Но все же он походит более? – спросил Леонид.

– Да... А может, и не он. Они почти на одно лицо.

– Спасибо, – сказал Леонид и собрал фотографии.

Вновь появился летчик и вместе с женой проводил его до дверей.

– Заходи. Позванивай, – сказал летчик, переходя на «ты».

– Правда, правда, – добавила актриса.

– Только непременно звони. Звони и заходи, – сказал горячо ее муж.

И, как всегда бывает в таких случаях, долго шел бестолковый обмен телефонами.

Приехав в управление, Леонид запросил справку о Веселове. Но справка пришла короткая. Сообщалось, что Михаил Петрович Веселов занимается боксом с малых лет. Высшее его достижение – первый разряд, и дальше этого он так и не пошел. До сих пор все еще боксирует в небольших соревнованиях. Родители имеют дачу в Кратове.

Леонид хорошо знал такую категорию людей. Спортивные залы становились их клубом, где они и околачивались до окончания дней своих.

Леонид положил перед собой листок бумаги и взял авторучку. За дверью гремели сапоги подполковника Маркова. Только двое носили форму в будние дни – сам начальник управления и Марков. И вот теперь Марков стучал сапогами, носясь по коридору. Он замещал Михеева.

В Ленинграде проходило какое-то совещание. Михеев сидел там уже не первый день. И вот тут-то Марков развернулся. Он решил показать, что такое настоящая работа, вырвавшись на руководящий простор. Его энергичный голос отдавался в металлических частях мебели. Когда он раздавал указания, звенели люстры и шел гул от батарей отопительной системы.

Леонид написал: «Маргасов». Затем провел в сторону стрелу и вывел медленно: «Во-ло-дин».

Кого он, собственно, ищет теперь? Сообщника Маргасова? Но верно ли, что Маргасов и тот убийца-грабитель – одно и то же лицо? Во всяком случае, этот пьяница, от которого сбежала семья, мало похож на преуспевающего преступника.

«Допустим...» – сказал себе Леонид и зачеркнул слово «Маргасов».

Володин остался в одиночестве. А интересен ли Семен в таком вот единственном числе? Разумеется. Все же он был рядом в машине с Ниной Крыловой, когда та сказала про деньги. И потом, эти часы...

Леонид обвел фамилию Семена пожирней. И Володин не так уж и одинок. Даже на этом листке бумаги. От фамилии Семена в сторону побежала новая стрела, и на ее конце появилось буква за буквой слово «Веселов». Леонид обвел его четким овалом, особо выделив на белом поле.

Овал с Веселовым оброс, как ежик, иглами. Еж был еще молод, игл, надо прямо сказать, оказалось не густо. И каждая из них послала в сторону свой импульс. Один назывался «приятели», другой – «работа», потом – «старик в коридоре», «дача в Кратове». Но их набралось не так уж много, этих сведений. Ровно по количеству игл-щетинок.

И пока в этих щетинках не таилось ничего такого предосудительного. Может, Веселов честнейший малый. Ну, тут он немного перегнул: честный парень не пойдет на подлую шутку с беспомощным человеком. А уж как Веселов обошелся с тем простодушным гигантом, вспомнить больно. Поэтому лучше считать так: Веселов – единственная ниточка, которая ведет к Семену; и этим надо воспользоваться непременно. Легонько потрогать ее. Из какого она материала?

«Посему вернемся к щетинкам, – сказал себе Леонид. – Итак, спортивная секция? Пожалуй, отпадает. Вряд ли Веселов и Семен сошлись на почве бокса. Впрочем, можно узнать у Василия о том, ходит ли кто к Веселову прямо в зал, кроме того подмигивающего старикана.

Может, знакомство через родителей? Попробуем вообразить. Нет, не подходит возраст. Но может быть, родство? Посмотрим.

А третье – дача. Пустая дача осенью – укромное место. И уж если что-нибудь обделать, скажем, деликатное, лучше места не найдешь. Лучше, чем эта дача. И если мне начинать, так именно с этой дачи, которая в Кратове».

Леонид убрал набросок в нижний ящик стола. Посидел еще немного, собираясь с мыслями, благо, он был один. Из открытого окна в лицо тянуло сырым осенним воздухом.

Рама тихо скрипнула, будто пропуская кого-то, в комнату неожиданно дунуло. Тугой порыв прошелся по столу неаккуратного Храпченко и точно ладонью смел бумаги. Леонид чертыхнулся и начал собирать ползающие по полу листки, как слепых котят. Он сложил их в стопу и подошел к столу Храпченко.

Поверхность этого стола отражала легкую натуру своего хозяина – его дерматиновое поле было выжжено сигаретами. От пятен чернил и клея рябило в глазах. Наиболее свежее из них, величиной с блюдце, по замыслу творца должно было остаться незамеченным для постороннего глаза. Для этого он растянул посреди стола управленческую газету «На страже», но та теперь съехала на край, и половина ее висела, точно перебитое крыло.

Леонид поправил газету и вернулся на свое место. Но что-то мешало ему сосредоточиться. Застряло в подсознании, как заноза.

– Часы «Омега» в золотом корпусе, – сказал он себе под нос.

Он поднялся и перенес газету на свой стол. Это было где-то в третьем столбце. Его палец пробежал по развороту и нашел нужную строчку. Затем он уселся поудобней и прочитал заметку целиком. «Благородный поступок» – так называлась она.

«Утром заскрипела дверь городского управления милиции, и в вестибюль вошел гражданин пожилого возраста», – писал лейтенант Осин, известный всем в управлении активист газеты.

– Видите ли, я нашел часы, – сказал он дежурному старшине Харитонову и протянул часы в золотом корпусе. – Передайте в бюро находок.

Проходя в подъезде дома номер семь по улице Полянка, он заметил блестящий предмет, оказавшийся золотыми часами марки «Омега». Решение созрело мгновенно, и, не колеблясь ни минуты, гражданин понес свою находку в органы милиции.

– Спасибо вам, – тепло поблагодарил его старшина Харитонов.

Посетитель отказался назвать свою фамилию.

– Что уж там! Каждый поступил бы точно так на моем месте, – сказал он скромно.

С каждым днем у работников милиции растет число друзей», – заключил лейтенант Осин свое сообщение.

Газета была трехдневной давности. Леонид свернул ее трубочкой и, держа, словно жезл, спустился на первый этаж. Здесь, в конце коридора, помещалось бюро находок.

– Позвольте взглянуть на «Омегу», – попросил он у сотрудницы отдела и показал газету, точно пароль.

– Явился владелец?

Острота попала в цель.

– Посмотрим, – сказал Леонид, – на моих инициалы Наполеона.

– Значит, все в порядке. Инициалы есть.

Женщина скучала здесь.

– Итак, «Омега»? – переспросила она. – Сию минуту.

Женщина вернулась и протянула часы. На дужке часов болталась квитанция, будто в комиссионном магазине.

Леонид повернул часы тыльной стороной. «Лене от мамы», – было выгравировано мелкой вязью. Заинтересуйся часами кто-нибудь из его отдела, и... Но об этом лучше не думать.

Он попробовал анодированный браслет. Браслет слабо пружинил. Скользил по руке. Немудрено, если часы соскользнули сами. Съехали с руки и упали.

– Не мои, – сказал Леонид невозмутимо. – Не та гравировка.

Он положил часы на стол, стараясь не выдать сожаления. Теперь шансы на их возвращение понизились почти до нуля.

– Что ж, полежат. Вещь не громоздкая, – вяло произнесла женщина и было отошла с часами.

– Один вопросик, – спохватился Зубов. – Когда их принесли?

– В пятницу, – сказала коротко сотрудница. – Она развернула квитанцию и добавила: – Ну да, в пятницу. Семнадцатого числа.

«Значит, их принесли на следующее утро» – Зубов невольно смотрел на часы.

Женщина перехватила его сожалеющий взгляд. Но истолковала по-своему.

– Что-нибудь еще?

– Все, пожалуй, – ответил он и, не выдержав, вздохнул.

Женщина пожала плечами.

Отсюда он отправился искать старшину Харитонова.

– С виду культурный, хотя и незаметный. Но, видно, толковый гражданин. Пожилой такой... Мелкий... – припоминал старшина, напрягаясь. – Лицо обычное. Простое... В морщинах... Узкое... Строгое такое... Подмигивает так, понимаете? Еще... Одна бровь кверху... Как будто говорит: «Это что такое?» Наверное, врач. Спешу, говорит, на работу.

«Незадача мне с этими часами! – размышлял Леонид, шагая по улице. – Они могли со мной расстаться и без посторонней помощи. При таком-то никудышном браслете. И то, что они не сделали этого раньше, теперь достойно удивления. Но что-то там произошло, несомненно. Боль в руке и полет вниз по лестнице мне не приснились. Так кто же он все-таки, Семен? И поныне действующий грабитель? Или обычный драчун, хвативший лишнего в кафе? И кто принес „Омегу“?» Последнее особо было любопытно.

В кабинете его ждал ответ на запрос о даче Веселовых. С осени она пустовала, как и следовало ожидать. Лишь временами наезжал Веселов-младший с компанией друзей, устраивал пир горой.

Под вечер в тот же день Леонид отправился в Кратово. Он стоял в проходе вагона, рассеянно смотрел в окно на мелькавшие дома и эстакады. Был час «пик», и из Москвы валил народ. После «Электрозаводской» в вагоне стало тесно. Леонид выдерживал своей спиной тяжесть двух полных женщин. Те непринужденно навалились на него и вели упоенно беседу.

По стеклам змеились крупные капли временами срывающегося холодного дождя. Они вызывали неприятное представление о влажном, липком воздухе, забирающемся под воротник и в рукава, о стылой и скользкой глине, чавкающей мерзко под ногами.

Он немного устал. Ему хотелось есть. И вообще сейчас потянуло посидеть где-нибудь с книжкой. В уюте и тепле. Исчезни сейчас все преступления, как бы стало хорошо! Покойно. Все люди, глядишь, честные и добрые.