Мы Узел верных, испытанный временем.
Чуть позже Ворон пришел в Розин «Эрскрузер».
— Так ты сама не собираешься ехать на восток?
— Нет. Командовать будешь ты.
— Что нам делать сейчас?
— Оплакивать Дедулю, конечно. К сожалению, мы можем выделить ему всего два дня.
По традициям требовалось семь: ни траха, ни трёпа, ни пара. Только медитация. Потом Верные соберутся в прощальный круг, каждый по очереди выступит вперед, помянет Дедулю Джонаса Флика и отдаст какой-нибудь предмет, когда-то полученный от покойника в подарок или как-то связанный с ним. (Сама Роза уже выбрала: кольцо с кельтским узором, которое Дедуля подарил ей в те времена, когда Америка еще принадлежала индейцам, а ее знали под именем Ирландской Розы). От умерших Верных не оставалось тел, поэтому их заменяли памятные сувениры. Их заворачивали в белую ткань и хоронили.
— Так когда выезжает отряд? В среду вечером или в четверг утром?
— В среду вечером. — Розе хотелось заполучить девчонку как можно скорее. — Нигде не задерживаться. Ты точно уверен, что снотворное будет ждать на явке в Стербридже?
— Да. Насчет этого можешь быть спокойна.
«Я буду спокойна только тогда, когда своими глазами увижу эту мелкую сучку в своем трейлере — накачанную наркотой по уши, в наручниках и исходящую вкусным сочным парком».
— Кого берешь? Назови.
— Беру Ореха, Джимми Арифмометра, если ты сможешь без него обойтись…
— Смогу. Кого еще?
— Гремучку Энди. Если надо будет кого-нибудь усыпить, она этим займется. И Китаезу. Его-то уж точно. Он наш лучший локатор теперь, когда Дедуля умер. То есть, не считая тебя.
— Бери его без всяких сомнений, но для этой девки локатор не нужен, — сказала Роза. — С этим проблем не будет. И машины хватит всего одной. Возьми «Виннебаго» Стива Парохода.
— Я с ним уже договорился.
Довольная Роза кивнула.
— И еще одно. В Сайдвиндере есть лавчонка под названием «Район Икс».
Ворон приподнял бровь:
— Магазин для взрослых с надувной куклой в форме медсестры в витрине?
— Я вижу, ты там бывал, — сухо заметила Роза. — А теперь слушай, Папаша.
И Ворон стал слушать.
Дэн и Джон Далтон вылетели из Логана во вторник утром с восходом солнца. Они сделали пересадку в Мемфисе и в пятнадцать минут двенадцатого сели в Де-Мойне. Погода там стояла летняя, будто на календаре середина июля, а не поздний сентябрь.
На первом отрезке путешествия из Бостона в Мемфис Дэн притворился спящим, так что ему не пришлось обсуждать сомнения, которые, как чувствовал Дэн, сорняками прорастали в голове доктора. Где- то над северной частью штата Нью-Йорк нужда в притворстве отпала — он заснул по-настоящему, а между Мемфисом и Де-Мойном заснул Джон. Когда они были уже в Айове, двигаясь в сторону городка Фримэн на невзрачном арендованном «Форде Фокус», Дэн почувствовал, что Джон справился со своими сомнениями — во всяком случае, на какое-то время. Их сменили любопытство и тревожное волнение.
— Мальчишки ищут сокровище, — сказал Дэн. Он спал подольше, поэтому сейчас сидел за рулем. Мимо машины проплывали поля высокой желтеющей кукурузы.
Джон слегка подпрыгнул.
— А?
Дэн улыбнулся.
— Ну ты же сам об этом думал. Что мы похожи на мальчишек, ищущих сокровище.
— Умеешь же ты жути нагнать, Дэниел.
— Наверное. Хотя я уже привык.
Это было не совсем так.
— Когда ты понял, что можешь читать мысли?
— Дело не только в чтении мыслей. Сияние — невероятно причудливый дар. Если это можно назвать даром. Иногда — довольно часто — ты ощущаешь его как уродливое родимое пятно. Абра наверняка со мной согласится. Ты спросил, когда я его в себе обнаружил… Да никогда. Оно всегда было со мной. Входило в исходную комплектацию.
— И ты пил, чтобы сияние угасло.
Шоссе 150 с неторопливым бесстрашием переходил жирный сурок. Дэн объехал его, и сурок скрылся в кукурузе, по-прежнему никуда не торопясь. Здесь было здорово: небо глубиной в тысячу миль и ни одной горы вокруг. В Нью-Гэмпшире тоже было неплохо, и он привык думать о нем как о своем доме… но Дэн понимал, что на равнине всегда будет чувствовать себя спокойнее. Безопаснее.
— Ты знаешь, что это не так, Джонни. Почему алкоголик пьет?
— Потому что он алкоголик?
— В точку. Все просто. Отбрось в сторону весь этот невнятный лепет, и перед тобой останется голая правда. Мы пьем потому, что мы — алкаши.
Джон рассмеялся.
— Кейси К. и в самом деле промыл тебе мозги, как я посмотрю.
— Кроме того, есть еще и наследственность, — сказал Дэн. — Кейси всегда обходил этот момент, но от него никуда не денешься. Вот твой отец пил?
— И он, и мамуля. Могли вдвоем делать кассу бару в своем загородном клубе. Помню, как однажды мать сбросила теннисное платье и прыгнула в бассейн к нам, детям. Мужики даже хлопали ей. Отец считал, что это обалдеть как смешно. Я — нет. Мне было тогда девять, и до самого колледжа я оставался сыном Мамаши-стриптизерши. Как насчет твоих?
— Мама могла выпить, а могла и не пить. Иногда она называла себя «Венди-два-пива». Ну а отец… один стакан вина или банка «Бада» — и он слетал с катушек. — Дэн посмотрел на одометр и увидел, что ехать им еще сорок миль. — Хочешь историю? Я никому ее не рассказывал. Хочу сразу предупредить: история странная. Если ты думаешь, что сияние ограничивается какой-то там телепатией, то сильно заблуждаешься.
Он сделал паузу.
— Есть и другие миры, кроме этого.
— Ты… э-э-э… видел другие миры?
Дэн не знал, о чем думает Джон, но тот вдруг явно занервничал. Как будто боялся, что сидящий рядом парень сейчас заложит руку за лацкан и провозгласит себя реинкарнацией Наполеона Бонапарта.
— Нет, только людей оттуда. Абра зовет их «люди-призраки». Так что, рассказывать?
— Не уверен, хочу ли я это слышать, но валяй.
Дэн не знал, поверит ли этот педиатр из Новой Англии во все, что случилось с семьей Торрансов той зимой в отеле «Оверлук», и внезапно обнаружил, что ему в высшей степени все равно. Рассказать эту историю в непримечательной машине, мчащейся под ярким солнцем Среднего Запада, — уже неплохо. Существовал лишь один человек, который поверил бы во все произошедшее, но Абра была еще слишком юна, а история слишком страшна, так что придется довольствоваться Джоном Далтоном. Но с чего начать? С Джека Торранса, решил он. С глубоко несчастного человека, который не состоялся ни как писатель, ни как учитель, ни как муж. Три страйк-аута подряд — бейсболисты называют это «Золотым сомбреро». На счету отца Дэна было лишь одно значимое достижение: когда настал решающий момент, к которому «Оверлук» подталкивал его с самого первого дня в отеле, он отказался убить своего сына. Самой подходящей ему
