творческий восторг. Бог любовался Пушкиным, как сорванцом-сыном, который по-своему любит отца, хотя и не пристает к нему с излишними просьбами и нежностями, и при этом нисколько его не боится, чувствуя, вероятно, что и отец, в свою очередь, его любит.
***
Пушкин был награжден редким даром — он умел быть счастливым; и за это его любили все. «Праздник жизни» — выражение Пушкина[188]. «Веселое имя — Пушкин» — выражение Блока[189]. Пушкин любил жизнь, и жизнь любила Пушкина: это был «роман со взаимностью».
***
Пушкинское жизнеутверждение не есть грубый оптимизм. Пушкин грустен:
Наша ветхая лачужка И печальна, и темна. Что же ты, моя старушка. Приумолкла у окна? …………………………….. Спой мне песню, как синица Тихо за морем жила; Спой мне песню, как девица За водой поутру шла… Любимые Пушкиным бодрящие концовки таинственным образом только подчеркивают эту грусть:
Выпьем, добрая подружка Бедной юности моей, Выпьем с горя: где же кружка? Сердцу будет веселей.[190] ***
Пушкин скептичен:
Дружба?
Так люди (первый, каюсь, я) — От делать нечего друзья. Любовь?
Давно ее воображенье. Сгорая негой и тоской, Алкало пищи роковой; Давно сердечное томленье Теснило ей младую грудь: Душа ждала… кого-нибудь. Счастье?
Привычка свыше нам дана — Замена счастию она. Слава?
Быть может (лестная надежда!). Укажет будущий невежда На мой прославленный портрет И молвит: то-то был поэт! Творчество? Кто целит в уток из ружья, Кто бредит рифмами как я. Кто бьет хлопушкой мух нахальных… Жизнь?
Покамест упивайтесь ею. Сей легкой жизнию, друзья! Ее ничтожность разумею И мало к ней привязан я.[191]
