— Нет, на квартире назначать встречу не надо, — сказал Нилов. — Полковник может заподозрить что-то не то — там легче засаду устроить. Мне кажется, нужно остановиться на варианте открытого места. Причем известного и людного — например, скверик на Пушке. Там вряд ли тот, кто придет, решится на крайние меры. И постарается заманить куда-нибудь майора. А мы — тут как тут…

— Да, возможно, ты прав, — сказала Лариса. — Валерий Васильевич, я всегда предполагала, что ты умный человек.

Лариса явно возвращала долг по части комплиментов Нилову, который уже не раз за их нынешнюю встречу подчеркивал свое восхищение Ларисиным высоким интеллектом. Тот не нашелся что ответить и, слегка смутившись, повернулся к Родионову:

— Пора звонить.

Майор сидел на диване с хмурым лицом и беспрестанно курил. В разговоре он практически не принимал никакого участия. Теперь он вздохнул и, тяжело поднявшись, пошел к телефону.

Нилов тут же включил записывающее устройство и аппарат прослушивания. Родионов набрал номер и стал ждать. Ему ответили довольно быстро:

— Сальников у телефона.

— Это Родионов, — слегка охрипшим голосом начал Сергей.

— О, майор! Ты сейчас где? Как отпуск? Девчонок много соблазнил? — заржал в трубку Сальников.

Похоже, он был слегка пьян.

— Нормально отдыхаю, — справился со своим голосом Родионов — теперь он говорил ровно и спокойно. — А вот ты влип, полковник. У меня есть на тебя компромат, который я собираюсь слить в военную прокуратуру и в ФСБ, а они уж пусть сами разбираются, что со всем этим делать.

— Ты уверен? — Голос Сальникова стал жестким. — Ты уверен, что у тебя есть компромат?

— Ах, ты имеешь в виду ту бедную женщину! — повысил голос Родионов. — Зачем вы ее сшибли?! Ты — дурак, полковник, и ты проиграл. У меня есть чем заинтересовать компетентные органы и помимо того, что было у журналюги.

— Чего ты хочешь? — Голос Сальникова, как показалось майору, стал трезвым.

— Денег, конечно, — усмехнулся Родионов.

— А ты не охренел, майор?

— Нет, — совершенно спокойно ответил тот. — Сейчас я в Москве. И послезавтра собираюсь в прокуратуру. Усек?

— Ты о чем? — Похоже, полковник тянул время, собираясь с мыслями.

— Деньги должны быть у меня завтра.

— Ну, допустим…

— Отлично, тогда завтра в три часа дня на Пушкинской площади, в скверике. Надеюсь, ты не забыл, как я выгляжу? Узнаешь?

— Ты что, майор, дурак? Неужели ты думаешь, что я поеду сам?

— Это не мои проблемы. Я буду ждать. Если никого не будет, то документы пойдут… ну, в общем, ты в курсе.

— Сколько ты хочешь? — жестко спросил Сальников.

— Пятьдесят тысяч долларов.

Нилов поднял вверх брови, что означало: «А не много ли будет?» Но Сальников, похоже, не очень удивился названной сумме.

— Хорошо, — после недолгого молчания ответил он. — Будут тебе бабки. Но как я могу быть уверен, что ты не поступишь так снова?

— Не надо, полковник, судить всех по себе. Даю слово офицера.

— Хорошо, ты всегда был немного придурочный, — после недолгой паузы нервно рассмеялся Сальников.

Связь резко разъединилась.

— Мне кажется, все прошло нормально, — не скрывая своего удовлетворения, сказала Лариса. — Он клюнул. А у вас что, Сергей, на самом деле есть второй экземпляр?

Родионов отрицательно покачал головой.

Роман Сальников был поздним ребенком в семье. Родился он, когда матери было уже под сорок и его родители совсем было распрощались с мыслью иметь детей. О том, какую радость вызвало его появление на свет, он, конечно же, даже и не подозревал. Но ощутил все прелести своего положения немного позже. Его мать всегда старалась, чтобы ее Ромочка всегда и везде был первым. На его первой новогодней елке она чуть ли не силой вырвала у Деда Мороза подарок, хотя трехлетний Рома тогда еще плохо говорил. По этой самой причине он не смог рассказать стишок и, соответственно, получить подарок. За него это сделала мама.

С раннего детства Рома буквально купался в любви. Он был довольно симпатичным ребенком, и его любили все: от бабушки и дедушки до соседей во дворе. И постепенно Рома привык к тому, что его любить просто обязаны. Сам же Роман не спешил ответить людям взаимностью — он просто позволял всем любоваться собой и наслаждаться своим обществом. А то, что его общество приятно, — в этом он и не сомневался.

К семи годам он был довольно умным и развитым мальчиком, который ходил и в музыкальную школу, и в изостудию, и на борьбу. Против последнего мама категорически протестовала, повторяя, что не для того она мучилась, чтобы ее мальчика били «по морде». Отец же ей терпеливо объяснял, что в борьбе по морде никто никого не бьет. После долгих споров и уговоров мама все-таки уступила. Сам Рома не хотел ходить ни в один из предложенных ему кружков, но со временем борьба ему даже понравилась.

К первому классу он был достаточно хорошо подготовлен и благодаря стараниям своих родителей попал в английскую школу. Учеба давалась ему без особых проблем, и четверки были у него большой редкостью. Попав в детский коллектив, Роман ощутил некий диссонанс между отношениями в семье, где с ним сюсюкали и высказывали всяческое обожание, и школой, где к нему относились равнодушно. Первое время это его просто шокировало. Немного позже он все-таки понял, что в этой жизни он должен добиваться всего сам и доказывать свое превосходство над другими своими методами.

Он был очень общительным и со временем научился подавать себя с хорошей стороны. Между тем его в классе не любили, а, скорее, терпели. С ним старались поддерживать хорошие отношения еще и потому, что он никому ничего не прощал и мстил самым изощренным способом именно в тот момент, когда этого меньше всего ожидали. Поэтому никто не хотел иметь его своим врагом.

Как только Романа приняли в комсомол, он тут же был избран в комитет. С этого момента началась его карьера комсомольского работника, которая закончилась столь же внезапно, как и началась. В конце десятого класса, прямо перед выпускными экзаменами, на одной из вечеринок он перебрал спиртного и буквально изнасиловал свою одноклассницу. Дело удалось замять, но ни о каком поступлении в медицинский, на чем настаивала мать, или в юридический — на этом настаивал отец — уже не могло быть и речи. Но в тот вечер Роман хотел доказать, что он лучше всех и ничего не боится. И что никто не имеет права сказать ему «нет», если он того не хочет…

Аттестат тем не менее все-таки остался неиспорченным, и на семейном совете было решено, что Рома должен поступить в военное училище. Тогда это было еще престижно и в перспективе весьма неплохо с материальной точки зрения. А с физической подготовкой у Сальникова дело обстояло отлично.

В военных казармах ему, однако, было неуютно и одиноко. Свою новую профессию он возненавидел сразу, но решил, что карьеру сделает обязательно.

После окончания училища он избежал назначения на «плохие» объекты, служба на которых была не только опасна и трудна, но и очень скучна. Роману удалось даже пробиться в Москву, и фортуна понесла его вверх по служебной лестнице. С детства он был неглуп, а в сочетании с его честолюбием и умением быть в нужном месте в нужный момент это давало свои плоды. Выслужиться перед начальством Роман умел.

В первую чеченскую кампанию он остался в штабе. Ни о каких командировках в горячие точки не было и речи.