Остальные удобства в коммуналке, естественно, обобществлены.

Апартаменты, однако. Но другие не по карману. Чёрт, как быстро я скатился.

Анатолий щёлкнул тапкой оборзевшего таракана. Г-гадство, в коммуналке, как ни во-юй с этими тварями, один чёрт. Даже хлеб приходится держать в малюхотном 'Саратове', тараканы не выносят холода. Ладно, пора, Серёжка проснётся не раньше одиннадцати, да он привычный, последний год сидит дома один — на детсадик цену задрали так, что им вдвоём с Машей не поднять.

Вздохнув, Анатолий накинул прилично поношенный плащ, вбил ноги в старые туфли, тихо пробравшись по загромождённому бытовым хламом тёмному коридору тоннельно-пещерного типа, вышел на площадку, аккуратно запер ключом общинную дверь и бегом слетел с третьего этажа во двор.

Середина апреля, ещё холодно, но сам воздух уже активно наливается сыростью. По оголённой земле тут и там словно бы разбросаны драные пласты грязно-белого поролона. Стылый ветер тянет меж домов. Зябко поёжившись, Анатолий запахнул плащ. Похрустывая ледком, во двор вкатилась 'Волга' с шашечками на дверцах. Не обратив особого внимания на тачку, он бочком обошёл притормозивший автомобиль, намереваясь идти своей дорогой.

— Унте-ер!

Капралов остановился и, не оглядываясь, заулыбался. Вот чёртяка, Шефчук, с утра по-раньше. Его голос он не путал, ни с каким другим.

Он сделал неспешный разворот на сто восемьдесят.

— Советские люди…в булочную…на такси не ездят.

Он, частенько подтрунивая над слабостью друга ко всяческим крылатым фразам, особ-ливо из советских фильмов, пробовал передразнивать его и незаметно втянулся в игру. Иной раз они и сами не могли сказать: кто — кого передразнивает. Вообще-то Аншеф не застолбил на это дело монополию. Многие, с остроумием, граничащим с идиотизмом, повторяют что-нибудь вроде 'детям цветы', или 'вы болван, Штюбинг', но у Шефчука цитирование стано-вилось какой-то маниакальной потребностью в минуты положительного волнения — в мо-менты отрицательных переживаний, сами понимаете, не до цитат. При встрече взаимный обмен 'крылышками' стал привычным тестом на настроение. Вот такой своеобразный па-роль.

Аншеф, захлопнув дверцу, отсалютовал таксисту ручкой и с деловым видом уставился на Капралова.

— Началнахи не дурнасы? Пашли баши?

Капралов пожал плечами. Отзыв прозвучал, но как-то вымученно.

— Вообще-то у Серёжки сегодня именины. Я за подарком.

Шефчук похлопал себя по щекам, присел, растопырив руки, сказал 'Ку!'

Таксист обалдело покрутил головой и тронул машину в объезд, всерьёз размышляя над повышенной опасностью избранного им ремесла.

— Тогда советом поможешь, раз тебе больше делать нечего, — согласился Анатолий.

Аншеф пристроился рядом, примеряясь к широкому шагу друга, поглядывая снизу вверх на рослого Унтера.

— Это кому нечего? Это мне? Я как раз по делу. К тебе, между прочим.

— Чем могу, шеф, — немедленно откликнулся Капралов, — говори.

Шефчук почему-то перестал улыбаться и даже нахмурился.

— Можешь. Слышь, я сейчас буду рассказывать, а ты постарайся вдуматься, только прошу с ходу рубаху не рвать.

— Кому?

— Чего 'кому'?

— Рвать…

— Себе можешь.

— Ага. Конкретизируй.

Шефчук совсем посмурнел.

— Мне бы твоё спокойствие. Ну, так, — он покусал нижнюю губу, — слушай. Ко мне обратились, вернее, меня пригласили в 'Маячок' — ресторан такой за городом, тебя туда не пустят — очень серьёзные люди. Погоди! Пригласили и предложили о-очень серьёзные деньги под строительство моего завода. Ну, ты знаешь.

— Ни х… себе! — Капралов даже притормозил. — Это ж дикие бабки! Ты сам прикидывал — это больше лимона зеленью! Старик, тебя разыграли.

— Лимона? Да поболе будет. И не разыграли, а купили. Уже открыт счёт в банке на моё имя. Я же говорил — люди очень серьёзные.

Слова, вроде бы, обычные, но сказаны были с таким выражением, что Капралову пока-залось, будто на улице ещё похолодало. Он даже уточнять не стал, лишь кивнул, мол, понял — не дурак, и ещё он понял, что если бы перед ним сейчас стоял не Аншеф, а кто-нибудь другой, он бы немедленно распрощался и пошёл своей дорогой. А Шефчук, словно ответно понимая его настроение, ухватился за пуговицу плаща.

— Постой немного. На бегу о таких делах без толку. Ты ещё сотой доли не просёк. Люди эти — даже не мафия, не уголовные авторитеты, это…это даже не знаю кто, но они вхожи в такие структуры…э-э, брат. Например, они говорят 'присмотрите место под…'. Я говорю 'уже присмотрел'. Тогда они: 'в среду в администрации покажете на Генплане, проблем не будет'. Как?

— Про мафию ты сказал, не я.

Шефчук отпустил пуговицу, отвернулся, опять покусал губу.

Анатолий покрутил головой. Самое место для привата — оголённый по весне скверик в центре города: ещё не оттаявшие липы, тычинки акаций, вал кустов сирени вроде 'спирали Бруно', проплешины льдистого снега и забубённая, насморочная грусть, и ни души. Нет, вон тётка с собачкой, далеко. Позднее утро буднего дня.

Наконец Аншеф, с нехарактерными для него заискивающими интонациями попросил:

— Ты хоть дослушай.

От таких интонаций Капралову 'поплохело' до муторности.

— Толян, старик, я тебя когда-нибудь бросал? Говори, говорю.

Аншеф встрепенулся.

— Ты думаешь, мне просто? Тут такое…, короче, давай покурим, да убери свою 'При-му'. Я, знаешь ли, со вчерашнего дня к 'Мальборо' пристрастился. Да, так эти ребята день-ги дают не под проценты, и не с будущей заводской прибыли — видали они эту прибыль. За-вод будто бы строю я, и только я, и на будто бы свои деньги, и становлюсь самодержавным собственником предприятия. Документально. Деньги? Где взял, где взял — нашёл! С нашей заднеголовой налоговой уж будто бы кому-то надо. Это фуфло. Суть в том, что на миниза-воде должен функционировать ещё и микрозавод. Подпольный, в прямом смысле. И продук- ция будет противозаконная. Это их продукция. Вот в чём гвоздь. А вся основная, в смысле — остальная заводская прибыль в мой карман!

— А этот, что с тобой беседовал, он не походил на улыбчивого белобородого старика в красной шубе со звёздами?

— Он походил на покойника с мёртвым взглядом. Увидишь, обхохочешься.

— И ты…?

Аншеф, вскинув голову, посмотрел с вызовом.

— И я согласился!

— А я причём? Ты уже решил.

— А ты бы, что — отказался? Ты представляешь перспективы?

В тот день с утра, видимо из-за хронического отсутствия денег, Унтер ощущал некото-рое торможение в мыслях, и только сейчас до него дошло — разом, как будто перед глазами лопнула шутиха, расплескав шипучие огни. Мамочки мои! Случилось чудо! Аншеф прямо сейчас уже исполняет стремительный прыжок вверх! И то, что он здесь пока ещё стоит и запросто разговаривает с ним, с дырявокарманным Унтером, говорит лишь о том, что и у самого Аншефа покамест наблюдается явное торможение. Ничего, это скоро пройдёт, и станет для него единственный друг-приятель Толян Капралов