соседствует с Баал-Зебубом, в каждой строчке фигурируют кармы, чакры, ауры, экзорцизм, переселение душ, ведьмачество, волхование, толкование снов и прочая мура, которую сваливают в одну кучу жадные до денег шарлатаны. Астропрогноз на любом телеканале. Удивляюсь, ей богу, сколько можно хавать этот мутный мистический бульон, и не понять, что над тобой натурально издеваются? К сожалению человек, со времён неандертальца не поумнел. Иногда подобные фантасмагории облекаются в псевдонаучную форму, используется специфическая, профессиональная терминология, почерпнутая из работ биофизиков, психологов, нейрофизиологов, астрофизиков и даже специалистов по теории информации. Такая околонаучная галиматья безотказно действует на образованщину. Нет, я не отвлёкся. Опасаюсь, что как только я начну своими словами — а по-другому не дано — пересказывать суть профессорской лекции, ты тут же подумаешь, будто я начитался этой самой метафизической галиматьи. Не пересказывать? Поверишь на слово? Благодарю за доверие, но без пояснений не обойтись. Попробую покороче, тем более что мои знания по затронутой теме весьма ограничены. Я, знаешь ли, практик. А, да, забыл сказать: настоящие занятия проводились в помещениях под землёй, вернее, под зданием главного корпуса, где были оборудованы два учебных класса, точка связи, тир, зал со специальными тренажёрами и комната-сейф. В тот знаменательный для курсантов день мы, как обычно, после пробежки и завтрака собрались в одном из классов. Почему знаменательный? Скоро поймёшь. Расписания по предметам не было, мог появиться любой из преподавателей, а мы, в свою очередь, должны были моментально включиться в процесс и продемонстрировать свою готовность по любому учебному предмету. Такого понятия, как невыученный урок, просто не существовало, учебные мате-риалы и конспекты хранились здесь же в ящиках персональных столов. Расселись по местам, ждём преподавателя, болтаем по ходу, открывается дверь, дневальный рявкает: 'Товарищи курсанты!', — мы навытяжку. Входит профессор. В его появлении ровным счётом ничего особенного, случалось, занятия начинались со свободного урока, который он вёл в форме беседы, сопровождавшейся обоюдными вопросами и высказыванием мнений по заданным поводам. Нам такие встречи нравились. Профессор, несмотря на свой, как нам тогда казалось, преклонный возраст, обладал очень живым, реактивным умом, поражающей воображение эрудицией и соответствующей памятью. Реплика в сторону: беспамятный эрудит вроде любвеобильного евнуха — есть всё, кроме главного. Обрати внимание, наш разговор сам собой то и дело возвращается к теме памяти. А всё потому, что эта тема в моём рассказе ключевая. Припомни, ты когда-нибудь всерьёз задумывался о природе памяти? И правильно, и никто не задумывается, кроме кучки людей, занимающихся этим вопросом профессионально. Кому это надо? Мы пользуемся даром и не забиваем себе голову проблемой, вряд ли разрешимой в обозримом будущем. Почему, вряд ли? Это вопрос не ко мне, он один из следующих по списку, но не второй и даже не сотый. А первый вопрос, заданный профессором для затравки, я только что почти дословно повторил: 'А вы никогда не задумывались…?' Молодые люди не старше девятнадцати лет, как правило, над такими вещами не задумываются, только вот ответ типа 'а на хрена?' у нас не поощрялся. Я уже упоминал о критериях отбора кандидатов. Среди прочих был и такой — десятилетка с медалью. Бесспорно, нынешняя молодёжь сильно отличается от молодёжи шестидесятых-семидесятых, прежде всего своей информированностью. Мы не знали компьютеров, хотя, конечно слышали, что этим англоязычным словом называют электронно-вычислительные машины размером с трёхкомнатную квартиру; мы, в силу тогдашней идеологии, имели весьма смутное представление о культуре западноевропейских стран и США; мы, понятно, не читывали мистических брошюрок, о которых я уже заикался. Знаю, что знаешь, просто напоминаю. Мы многого не знали, но тешу себя мыслью, что мы были не глупее. Это я к тому, что мы, поощряемые репликами профессора, активно включились в обсуждение, пытаясь дать более-менее чёткое определение памяти. В результате коллективных усилий родилась формулировка: 'память, это способность человеческого мозга усваивать, закреплять и использовать в разумной деятельности информацию, полученную из окружающего мира посредством органов чувств'. Как тебе формулировочка? Я тоже думаю, что восемнадцати-девятнадцатилетние пацаны с заданием справились неплохо. Профессор, во всяком случае, нас похвалил…Что-то ты, друг дорогой, глаза прикрываешь. Нудный рассказ вгоняет в дрёму? Как умею. Давай взбодримся! Коньяк с лимоном оставим на потом для вдумчивых прений, а надо нам сейчас что-нибудь типа сулугуни с зеленью и острым, как иглы под ногти, соусом. А то я не знаю, чем Марина Сергеевна набивает холодильник?! Сиди, я сам.
Так приговаривая, Вячеслав Владимирович направился к холодильнику и по-хозяйски распахнул дверцу.
Шершнев встрепенулся.
— Пойду, пожалуй, лицо ополосну. Ты не думай, мне сегодня весь день хочется спать. Чёрт знает…, на думском заседании чуть не уснул.
Горин одобрительно хмыкнул, расставляя на подносе тарелки, пиалы и соусники.
Опираясь на трость чуть тяжелее обычного, Виктор Сергеевич, миновав 'плацкарту', прошёл в ванную комнату и встал напротив раковины перед зеркалом, постоял с минуту, вглядываясь в отражение. Нет, физиономия вроде не помятая и даже холёная, морщины не-глубокие, демонстрирующие некую благородную усталость, эффектные пепельные пряди в пока ещё роскошном чубе — в целом неплохо, не стыдно мелькать по ящику. Чего ж так да-вит? Может быть, я просто-напросто боюсь услышать в рассказе Славы что-то такое, что многократно увеличит груз моей личной ответственности? Э? Мы знакомы уже восемь го-дов, девятый пошёл. Сотрудничаем. И дружим. Без его участия я вряд ли бы стал тем, кем стал. И Союз отставников не возник бы, во всяком случае, в таком виде, а это помощь тыся-чам бывших офицеров. За всеми моими успешными делами маячит тень 'Великого Магист-ра'. А в его дела я никогда не лез. Знал, конечно, что дела эти зачастую противозаконны, и в отношении отдельных преступников, жестоки. Но ведь благородны! Знал и оправдывал. И сейчас не сомневаюсь в их конечном гуманизме. Однако дистанцировался. Разграничение полномочий и ответственности: это ваше — это наше. Значит, я опасаюсь перешагнуть эту самую границу? Стоп! Когда это я уходил от ответственности? Э? Расслабился в кабинетном уюте? Фигушки! Не дождётесь! Это ты кому говоришь?! Это я себе говорю.
Виктор Сергеевич с удовольствием умылся холодной водой и, просушив лицо и руки, отправился в кабинет, бодро постукивая тростью.
Дядя Слава уже успел сервировать стол для позднего ужина: половину большого блю-да занимали пласты исходящего слезой сыра, на другой половине горой лежала терпко пах-нущая зелень, рядом стояли пиалы с соусом, парующие чашки с чаем и корзинка с крупно нарезанными ломтями серого хлеба.
Шершнев, оглядев всё это нехитрое великолепие, сглотнул и опустился в кресло, пове-сив трость на спинку.
— А я-то думал, — заявил он, пристраивая край салфетки за воротник, — чего мне не хва-тает?
— На здоровье. Ты ешь, и…, - Горин подтянул к себе одну из пиал с шоколадного цвета соусом, — слушай, а я буду рассказывать. У-у, жидкое пламя!
— Такое пламя, гм-ам-гм, — проглотив гремучую смесь сыра с соусом, Виктор ухватился за чашку, — такое пламя заливают холодным красным.
— Вино после коньяка?
— Ладно, сойдёт и чай. Чёрт, проголодался. Ну, я слушаю.
— Угу. Профессор нас похвалил. 'Очень хорошо, — сказал он, — память, как базовый эле-мент разумной деятельности, а каковы механизмы усвоения, закрепления и использования? И вообще: как протекает процесс мышления? Что такое сознание и самосознание? Не надо, не пытайтесь ответить. Ясности в этих вопросах нет, и в обозримом будущем не предвидит-ся, хотя бы потому, что ответы лежат за пределами возможностей человеческого разума. Да, да, попытка мыслью охватить разум сродни вытаскиванию самого себя из болота за волосы. То, о чём я буду сегодня говорить, запоминать не обязательно. И даже не старайтесь понять всю сложность проблемы, просто отметьте для себя, что она существует и однозначных от-ветов не имеет. Воспринимайте излагаемую информацию, как преамбулу к предстоящему эксперименту'. А потом он вылил на нас такую прорву информации, что я и по сей день не могу разложить её по полочкам в своей голове — сплошной сумбур. Передам, как смогу, да это и не важно, главное, чтобы ты проникся, как прониклись мы перед экспериментом. Не, не спеши, про эксперимент после. Лучше налегай на зелень, говорят, способствует памяти. Слушай дальше. Оказывается, он по специальности биофизик и начинал свою работу ещё в двадцатых годах в лаборатории, руководимой профессором Александром Гавриловичем Гурвичем. Именно Гурвич ввёл понятие биополя, столь широко используемое сегодня вся-кими так называемыми экстрасенсами. 'Представьте себе, — говорил он, — всего
