с железными дужками, на руке поблескивали красивые золотые часы, они показывали неверное время.

— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Как по-вашему, какое у меня настроение?

— По-моему, прекрасное, — ответил он, поднял разорванную ленту и связал. Его длинные тонкие пальцы двигались с удивительной ловкостью. Он потянул ленту за концы, проверяя, не разойдется ли узел. Не разошелся.

— Можете оставить ее себе, — сказала девочка.

— Но ведь она твоя, — возразил мужчина и протянул ей ленту.

Она сунула ленту в карман.

— Здесь невыносимо жарко, правда? — спросила девочка.

— Невыносимо, — согласился мужчина, достал носовой платок и стал вытирать вспотевший лоб.

Поезд качнуло на повороте, девочка почувствовала, что теряет равновесие, и прислонилась к стене.

— Прошлой ночью было жутко холодно, а сейчас так жарко, что невозможно дышать, — сказала она. — Все так быстро меняется.

— Совершенно справедливо, — кивнул мужчина.

Она заметила, что в уголке его платка вышито золотой нитью «Т. П.», и спросила, что это означает.

— Мои инициалы. Я Тэидзо. Но друзья называют меня Тед.

— А «И»?

— Первая буква моей фамилии. Исимото.

— Можно я тоже буду звать вас Тед?

— Если хочешь.

— Вы богатый человек?

— Уже нет. — Он сложил носовой платок и спрятал в карман. — У тебя очень красивый шарф.

— Его подарил мне папа. Он много путешествовал. Даже в Париже был. Оттуда и привез этот шарф. Я просила привезти духи, но он забыл. И вместо духов купил шарф. Он слишком простой, как вам кажется? — (Мужчина ничего не ответил.) — А себе он купил в Париже ботинки. Такие смешные, все в маленьких дырочках. И деревянные распорки, чтобы вставлять в ботинки на ночь. — Девочка снова посмотрела на свой шарф. Он выцвел и обтрепался на концах. — Проблема в том, что у меня уже был голубой шарф, — вздохнула она. — И я надеялась, папа привезет из Парижа что-нибудь другое.

Тед Исимото вынул из кармана очки и стал протирать стекла рукавом рубашки.

— Ничего, ты еще получишь то, что хочешь, — сказал он. — А где сейчас твой папа? Тоже в этом поезде?

— Нет, — покачала головой девочка. — Его отправили в другое место. Сначала он жил в Миссуоле, потом в форте Сэм-Хьюстон. А теперь — в Лордсбурге, это где-то в Нью-Мехико. Там совсем нет деревьев.

— Нет деревьев! — воскликнул мужчина и покачал головой, словно не в силах поверить в такое ужасное обстоятельство. — Папа написал тебе об этом в письме?

Дверь туалета открылась, и оттуда вышла женщина.

— Твоя очередь, — улыбнулась она.

Девочка подняла глаза на Теда Исимото:

— Не уходите.

Она зашла в туалет и стала рассматривать свое отражение в зеркале над раковиной. Впрочем, она заранее знала, что увидит: не слишком красивая девочка в простом голубом шарфе. Повернула кран, но воды не было. Склонила голову набок, сказала «А-а-а» и улыбнулась уголками губ. Стоило это сделать, как лицо сразу изменилось. Теперь она стала похожей на мать, хотя, конечно, не выглядела такой взрослой.

— Папа никогда мне не пишет, — сообщила она, едва выйдя из туалета.

Это была неправда. Отец писал ей каждую неделю с той самой декабрьской ночи, когда его арестовали. И она хранила все его письма.

— Очень плохо с его стороны, — сказал Тед Исимото.

Он хотел войти в туалет, но девочка преградила ему путь.

— Видите вон ту леди? — Она указала в конец вагона.

Тед Исимото кивнул.

— Как по-вашему, она красивая?

— Да.

— Это моя мама.

— Твоя мама — очень красивая женщина.

— Я знаю. Об этом все говорят. Она за нами следит.

— На то она и мама, чтобы следить за дочерью, — заметил Тед Исимото. — Она очень устала. Я вижу это по ее глазам. Скажи ей, что все будет хорошо. — Он слегка поклонился и сделал шаг к дверям. — Извини, но я должен тебя покинуть.

Девочка отпустила дверь и медленно двинулась по проходу. В середине вагона малышка лет пяти- шести играла на полу с грязной куклой. У той были вьющиеся золотистые локоны и большие фарфоровые глаза, которые открывались и закрывались.

— Как зовут твою куклу? — спросила девочка.

— Мисс Ширли, — ответила малышка и застенчиво прижала куклу к груди. — Мама заказала ее по каталогу «Сирс».

— Она очень красивая.

— Я ее тебе не отдам.

— А я и не прошу, — улыбнулась девочка и пошла дальше.

Многие пассажиры храпели. Какой-то мужчина спал, закрыв лицо сложенной газетой. Девочка прошла мимо молодой женщины с книгой «Военный врач в Бирме» и мимо мужчины, который читал словарь Уэбстера и подчеркивал некоторые слова красным карандашом. Два мальчика дрались за место у окна, а две пожилые женщины, сидящие напротив, вязали совершенно одинаковые носки к зимним холодам.

Когда девочка нашла свое место и села, старик, сидевший напротив, снова что-то сказал, и она опять не разобрала ни слова. Интересно, где его жена, подумала девочка, да и был ли он когда-нибудь женат. Она хотела посмотреть, не носит ли старик обручальное кольцо, но именно этого пальца у него не было.

— Что он сказал? — шепотом спросила она у матери.

— Что-то про клубнику. Он всю жизнь выращивал клубнику.

— Клубника — это очень вкусно, — сказала девочка, обращаясь к старику.

Он закивал и расплылся в улыбке.

— Он тебя не понял, — заметила мать.

— Нет, понял.

Мать достала из сумочки щетку для волос.

— Повернись.

Девочка отвернулась к окну и закрыла глаза, а мать стала водить щеткой по ее волосам.

— Сильнее, — попросила девочка.

— Где твоя лента?

— Сильнее!

Касаясь волос, щетка производила звук, похожий на треск разрываемой ткани.

— У тебя такие красивые волосы, — вздохнула мать. — Тебе надо чаще носить их распущенными.

— Ходить с распущенными волосами слишком жарко.

— С кем это ты разговаривала?

— Так, ни с кем, — пожала плечами девочка. — Просто один человек. Богатый… Его зовут Тед. И он просил передать тебе, что все будет хорошо.

— Ему-то откуда знать?