Последний вопрос Пастуха тоже, мягко говоря, теребил. Он, пригревший, выражаясь сентиментально, подкидыша, понятия не имел, зачем пригрел и на какой срок? Этот вопрос тоже был чисто риторическим.

Но спросил:

– Ты о чем?

– Обо всем, – ответил Мальчик. – А если конкретно, то – о жизни.

Злости в нем не было. Грусть какая-то, смешная для такого пацана, слышалась.

– О чьей жизни? – поинтересовался Пастух.

– Вообще о жизни, – объяснил Мальчик. – На планете. В стране. В городе. В доме…

Не закончил цепочку, явно. Просится: в семье, в умах, в душах… Что там еще?..

В принципе, все – очень неконкретно. Лукавит Мальчик.

Хотя зачем здесь дешевый цинизм? Мальчик, похоже, всерьез проговорился. От души, если таковая и впрямь наличествует во человецах.

– Проще всего, – начал Пастух свой ответ, стараясь быть одновременно всеми великими педагогами истории и мира вместе взятыми, – проще всего искать причину собственного душевного неуюта в несовершенстве или даже в изначально говенном устройстве жизни, планеты, страны и так далее. Она, причина, кстати говоря, всегда легко найдется. Внешняя, вестимо. Да и кому в какие времена нравилось устройство мира вокруг? Все находили изъяны и сразу принимались лелеять их и холить. Человек уж такой гондон штопаный, что все свои печали, обидки, ошибки, недостатки тела или характера валит на эти внешние вселенские причины… Я ведь знаю, отчего ты закуксился. Гольфист, да? Симпатичный мужик. Не очень, похоже, счастлив в семье. Не шибко преуспел в бизнесе – по сравнению с олигархами, естественно. Не так уж и здоров, чтоб не сказать круче. Не молод уже… А мы его… – не договорил фразу, и так вывод ясен. Но намеренно употребил местоимение «мы». И тем закончил мысль, в принципе. Счел так. Зафиналил банальным: – Или принимать жизнь такой, какой она тебе выпала, или… ты знаешь, где моя пушка…

Жестковато вышло.

А Пастух так не захотел считать.

Сказал, что… нет, не думал, а то, что обязан был сказать. И не по воле «пославшего мя Наставника», а по собственному ощущению того, что делает.

Поэтому добавил до кучи:

– Я солдат. С детства. А ты?

Мальчик молчал. Наверно, думал. Смотрел в лобовое окно, а там – дорога, дорога и – никаких аллюзий.

Минут двадцать молча ехали.

А потом Мальчик сказал:

– Наверно, я теперь тоже – солдат. И тоже, получается, с детства. Мне ж двенадцать всего…

И снова замолчал. Имел основания. Ощутить себя солдатом в столь смешном возрасте – это непросто, это жестко, это надо переварить. Он, похоже, и переваривал. Всю дорогу до Города-Трех-Рыб. А она, смех смехом, полтыщи кэмэ без малого, пять, а то и шесть с лишним часов хорошего хода, включая перерыв на жратву в попутном населенном пункте.

После жратвы Мальчик спал на заднем сиденье. До финала, который, как и положено, состоялся на вокзальной площади Города. Скучно повторяться: тетка с ключами, банк с ячейками, очень побитое жизнью здание, в нем – однушка с окнами на противоположный дом, диван, раскладуха, относительно чистое постельное белье в шкафу, холодильник имени Города-Трех-Рыб, ровесник Пастуха. Но сохранившийся.

Вида на Реку из окна не имелось.

Купили в магазине по пути кое-что для позднего ужина и раннего завтрака, загрузились, постелились, улеглись облегченно. А луна над Городом, чуть щербатая и от того наглая, намекала, что ее Город имел и другое – неофициальное, песенное – имя: Город Холостяков.

Намек поняли. Уснули.

Пастух к финалу пути почему-то хреново себя чувствовал – и физически, и морально, и в носу свербило, и затылок побаливал, и душа плюс мысли тоже не соответствовали эталону. Поэтому, когда проснулся в шесть утра, ушел в кухню и стал отжиматься от пола. Лучше б, конечно, побегать по набережной Реки с часок, но экипировки не имелось. На потом решил: прикупить легкие тренировочные костюмы себе и Мальчику. Всегда можно встать на час раньше, побегать вволю и выпустить из себя всякое нажитое за минувшие дни говно. Что полезно.

Но и отжимания помогли. Худо-бедно пятьдесят не шибко спешных отжиманий за минуту да помножить на тридцать подходов – это полторы тысячи раз отжался. Хорошо! Ни одной мысли в башке. Душ, побудка для Мальчика, завтрак и – отдай-положь часа полтора на изучение досье на Депутата.

А Мальчик пусть погуляет. Или чего он там захочет поделать…

Мальчик, естественно, сначала ничего поделать не захотел, а лег на диван и стал смотреть что-то спортивное по телевизору, который в отличие от мебели оказался вполне современным, купленным недорого и недавно. Но минут через пятнадцать ему это занятие обрыдло и он сообщил, что идет гулять. И ушел.

А Пастух переехал с ноутбуком в кухню. Там уютнее было.

Когда неприятно и даже тяжко думать о прошедшем, стоит обратиться к будущему. Лучше – к ближайшему.

Депутат имел крепкую и внятную биографию. Школа – отличник, спортсмен, общественник. Институт – больше общественник, чем отличник, но все еще спортсмен. Борец. Больших званий не достиг, но за родной институт кое-где боролся. Средневес. Килограммов девяносто хороших мышц.

Два года подряд ездил в южную жаркую республику Бывшей Большой Страны командиром студенческого строительного отряда. Хороший опыт для будущего лидера и куда далее – для будущего бизнесмена. Как знал Пастух, именно в таких отрядах и ковались кадры для бизнеса еще не возникшей Нынешней Страны, которая от всяких перестроек стала куда меньше Бывшей.

С девяностых годов легко совмещал преподавательскую и общественную деятельность с бизнесом, к которому приобщился вместе с друзьями по вузу. Покупали, продавали, строили – всё как все. В середине девяностых, не выходя из партнерства, женился и уехал в Столицу. С будущей женой познакомился на Срединном море – на отдыхе. Девушка оказалась славной и очень домашней, а он по-прежнему был спортивным мужчиной, да еще и вполне обаятельным. А то, что папа девушки был Министром – это нежданный опцион…

Короче, поженились. Депутат – он, правда, в те времена еще не был депутатом, но «позывные» фигурантам придумывали аналитики, их выбор, – так вот, Депутат уже тогда работал в строительном ведомстве на хорошем начальственном посту и как мог потрафлял родному бизнесу, который легко вышел за пределы Города-Трех-Рыб и неплохо развивался в Столице и обок. Компания друзей строила торговые центры: очень уж они востребованы были в то время.

А тут и один из партнеров как-то ухитрился найти себе иностранную жену – из бывшей братской страны, а ныне свободной и самостоятельной, активно развивающей туристский бизнес. Там опционом был не папа, а мама. То есть мама девушки могла помочь внезапно возникшему зятю войти в строительный бизнес приморской Страны. Туризм там бурно рос, отели нужны были позарез. Синергия очевидна.

Тогда же Депутат и стал депутатом. И очень умело воспользовался новым званием…

В знакомых у Пастуха не было ни одного депутата. Даже какой-нибудь городской маленькой и мягкой думочки. Он понимал, что выборный пост должен по определению открывать для избранного широкие возможности в умножении собственных амбиций – раз и капиталов – два. Но как это выходило – не умел понять. Однако зачем ему лишнее понимание? Собственных непоняток – тьма. Вот, правда, ясно, что строительный бизнес доселе – один из самых прибыльных, если есть возможность беспрерывно строить на новых и новых площадках. То есть на земле. А земля – государственная по большей части. За рубежами Родины – тоже. Ее, землю, надо как-то выбрать, выцыганить подешевле и оформить под строительство. Так что папа жены Депутата и мама жены его партнера по бизнесу пришлись очень ко двору. Хотя браки партнеров не были по расчету: семьи хорошо сложились. Детишки пошли. У Депутата – уж и в институт. Двое у него получилось: девочка – первая и мальчик – второй. Тот еще школу не одолел, в восьмой класс перешел. А дочка в «международные отношения» поступила, иностранные языки ей легко давались…