Пастух поднялся по черной лестнице на первый этаж и выглянул в окно. По ту сторону ворот уже стояли два черных лимузина и с ними – два черных внедорожника охраны, и тут же подруливали еще три таких же черных с тремя «хвостами». Свободного места перед воротами было немного, десять прибывших машин – уже впритык, а внутрь, в усадьбу, похоже, пускать авто было не велено.

И впрямь: из прибывших машин выбрались сначала телохранители, следом – тела. Тела пошли в калитку пешочком, а хранители остались по ту сторону ограды.

Охранники резиденции подошли к водилам гостей, что-то сказали, что-то показали руками: мол, вон туда, потом туда, потом направо и – стоп. Выслушав и поняв буквально указанный маршрут, все водилы безропотно пошли к машинам и отъехали. Перед воротами вновь стало пусто, лишь оставленные невесть для чего телохранители по-прежнему там тусовались – вдалеке от важных тел. До двух часов дня их там – целая толпа скопится.

А и ладно! Большая толпа, конечно, способствует неразберихе в случае чего, но неразбериха Пастуху уже была лишней для его «случая чего». Порядок, соблюдение графика торжеств – нужнее. Посему решил, что не так уж и глупо было поделить толпу приезжих на «чистых» и «нечистых». Как для него старались. Если что, «нечистые» из-за ограды могут и не поспеть…

Мальчик был нужен мигом.

Пастух вышел в парк с черного хода, дошел до ограды, до уже привычного места. Посвистел птичкой. Через паузу с той стороны забора неубедительно покашляли. Видимо, Мальчик свистеть не умел.

Странно, что не научился! Любой детдомовец умеет свистеть минимум пятью способами…

Дерево «обратного хода» работало так же, как и «прямого хода», разве что ветка, по которой следовало переползать забор и, значит, сигнализацию, была потолще и покрепче. Пастух дополз по ней до зоны влияние геофонных датчиков: отсюда ему был виден Мальчик, стоящий по ту сторону в ожидании.

– Лезь на дерево, – приказал со своей ветки Пастух. – Сможешь?

– А то! – презрительно подтвердил Мальчик и довольно споро влез на «рабочую» ветку, лег на пузо, грамотно пополз, подтягивая тело руками и стараясь не раскачивать ветку.

– Ноги! Осторожно! – на всякий случай напомнил Пастух.

Но Мальчик не отреагировал. Он и без советов толково передвигался, опыт явно имел.

Переполз через ограду без последствий, медленно, осторожно сполз на пузо, повисел на кистях, оторвался и – уже стоял на земле.

Пастух задом отполз по своей ветке и тоже спрыгнул. Осмотрел Мальчика. Ничего был Мальчик: умытый, в меру стриженный, чистенько одетый. К слову, единственный ребенок на сегодняшней тусовке. Заметят, конечно, но, надеялся Пастух, подумают, что сын кого-то из обслуги, не на кого дома оставить. Нарушение, но не критическое, если мальчишка на людях не маячит. А он и не станет.

А коли и увидит кто-то, то вряд ли этому «кто-то» придет в башку мысль о связи смерти гостя с наличием в парке мелкого несовершеннолетнего.

Они, намеренно порознь, дошли до здания резиденции. Неподалеку от черного входа в парке торчала крашенная в три цвета беседка. Шедевр местного дизайнера.

– Сядь там тихонько, сиди и смотри на вход. Статуей сиди! Я выгляну из окна третьего этажа… вон оно, видишь?.. и кивну, махну, не важно. Важно то, что ты сразу рулишь вокруг здания… отсюда, с левой стороны… увидишь толпу… или очередь, не знаю как назвать… мужиков с подарками. Перед парадным входом – что-то вроде трибуны с двумя микрофонами. Там постоянно – Губер и по очереди – гости. Речь, передача подарка, крепкий троекратный мужской поцелуй. Ну, а в очереди найдешь своего знакомца – оружейника. Узнаешь?

Мальчик не стал отвечать на идиотский вопрос.

– И что с ним делать? – спросил.

– Тихонько подойдешь и тихонько, шепотом скажешь: здравствуйте, рад снова увидеться, вам просили передать, там вас на третьем этаже нужный сюрприз ожидает. Специально для вашей поздравительной речи. Пиарщики придумали… Только быстро, быстро! И не давай ему развивать тему, вопросы задавать. Хватай за рукав и тащи в дом, двери как раз справа от трибуны. И – на третий этаж.

– А там? – спросил Мальчик.

– А там я буду. Сдашь Гольфиста с рук на руки и – мотай через черный ход к забору. Мухой! Затаись там и жди меня. Я быстро.

– Ты придумал?.. – В голосе Мальчика наклюнулся восторг.

– Время пошло, – шепотом рявкнул Пастух.

Так у него получилось.

Пастух сильно рисковал. По сути, он пустил на самотек одну из основных составляющих акции: изолирование жертвы. В конкретном случае – жесткое и быстрое изолирование. Задачка не для ребенка, а как раз для профессионала. Но у Пастуха для этого стремного решения имелись два веских аргумента. Первый: на незнакомого мужика Гольфист не клюнет, а то и заорет, внимание привлечет. А на знакомого и приятного во всех отношениях мальчугана клюнет. Тем более если он в очереди – дальше пятого-шестого места. То есть до его выступления и демонстрации подарка – полчаса минимум. Чем он рискует?..

Второй аргумент имел личностную составляющую. Если Гольфист и вправду решил дать Губеру возможность выстрелить из подарочного пистолета, то пистолет заряжен, как положено, ба-бах будет красивым и громким. И тут уж все зависит от Пастуха: куда этот ба-бах будет направлен. Хрень про «холостой выстрел», которую Гольфист нес по телефону «представителю средств массовой информации», то есть Пастуху, хренью и была. Любой фанат стрелкового оружия холостой стрельбы не понимает. Выстрелил, значит попал. В мишень, в дерево, в стену, в человека…

А если пистолет не заряжен…

Вариант сильно хуже, но все ж небезнадежно. Гольфист, как известно, больной человек, легкие хреновые, дыхание трудное, может, поэтому и уйдет из очереди, с солнца – в прохладу, в дом, продышаться…

Пастуху хотелось, чтоб заряжен был. Логично: подарок узко функционален, значит функцию следует продемонстрировать. Эффектнее все выйдет. Куда как! И куда загадочней…

Он невесть для чего погладил Мальчика по голове, волосы взъерошил. И пошел в здание.

Поднялся на третий этаж, к окну подошел. Губера еще не было, но нечто вроде очереди к трибуне уже сформировалось из двух с лихом десятков гостей. Они еще стояли по группкам, беседы беседовали, но на ворота то и дело взглядывали. А тут как раз у ворот появился темно-серый красавец с серебряной богиней на капоте. Мягко и плавно, будто лодка в пруду, затормозил, выскочивший с первого сиденья громила открыл дверь, оттуда вывалился Гольфист, держа в руке полированный ящичек темного дерева. Охранник передал ему букет красных роз.

Красная роза – символ любви, помнил Пастух. Не перебор ли? Странным кажется столь буквально яркое проявление чувств по отношению к начальнику! Или Гольфист не знает смысла знаков и символов? Вряд ли. Тем более странно…

Гольфист подошел к тройке мужчин, вроде бы беседующих, а на деле строго караулящих свою позицию в очереди к трибуне. Все четверо были с розами. С красными. Налицо – единение в любви.

А тут и Губернатор подъехал – никаких тебе богинь на капоте, обычный черный надежный лимузин работы автоумельцев из Страны Автомобилей и Пива. Ну, разве что, подлиннее обычных. Губер вышел, рукой помахал, пошел прямиком к трибуне, по пути здороваясь с прибывшими гостями. Встал у микрофона.

– Добрый, добрый день, – сказал приторно. – Спасибо вам, что нашли время прийти ко мне на не самый в нашем возрасте радостный праздник…

Ожидавшие хозяина гости с букетами и подарками прекратили беседы и живо построились в очередь. Гольфист оказался тринадцатым.

Плохое число, машинально подумал Пастух.

И сам себя спросил: а для кого именно плохое?..

Вошел в апартаменты, дошел до окна, которое сам накануне и открыл, выглянул: пожарная лестница была на месте, Мальчик тоже. Он как-то мистически почуял Пастуха, поднял голову. Пастух махнул рукой: мол, погоняй!